Птицеед

У моего предка было семеро детей. Во всяком случае, так пишут в исторических книгах. Точнее, сходятся на этой цифре, приняв её за официальную. А как там на самом деле было — не знают даже в моей семье.

Пусть будет семеро. Две дочери и пять сыновей.

Битву с Птицами, а после противостояние со Светозарными смогли пережить лишь двое. Пятеро погибли. Четверо из них выступали на стороне отца, а одна — несмотря на устойчивость крови — канула в Иле во время борьбы за руны.

Двое оставшихся пережили не только братьев и сестру, но и самого Когтеточку. И один из них от рождения был лишён того, чем владели все остальные в моей семье — магии. В итоге уцелевшие родственники стали носить разные, хоть и похожие родовые имена — Хонишблум и Люнгенкраут. Моя ветвь, как вы уже успели понять, лишена приятной возможности совать себе руну под язык.

Я, в общем-то, не страдаю от этого, так как знаю дальнейшую историю.

Хонишблумы, как потомки величайшего из героев Айурэ, были первыми среди первых и правили на местах лордов-командующих следующие века со времён исчезновения (читай — гибели) Когтеточки. Не скажу, что мои родичи стали идеальными правителями, но, если уж быть честным, кто видел подобное чудо — властитель, который бы всех устраивал?

Шло время, память о человеке, принёсшем в город солнцесветы, стиралась, история превращалась в мифы и… уходило и уважение к потомкам. Уже не все считали, что ими должны править Хонишблумы.…Подобные мысли никогда не приводили ни к чему хорошему. В городе началась череда междоусобиц, в результате к власти пришли новые правители.

Хонишблумы стали прошлым. Историей.

Конечно, витали слухи, что кому-то из них удалось выжить в резне и они покинули Золотой Рог, затерялись на материке или островах.

Быть может и так, если мой дальний родственник оказался достаточно умён, чтобы не возвращаться в Айурэ. А может, ему всего лишь не повезло, и он умер где-то на чужбине. Главное в этом то, что наследников Когтеточки, обладающих магией — не осталось.

Но жили мы, Люнгенкрауты. И удача наконец-то встала рядом с нами. Веками моя линия считалась в семье белыми воронами из-за ущербности и неспособности ощущать солнцесветы. Но, нас спасло отсутствие великого магического дара. За века наша ветвь отдалилась от правящей, ушла в тень, перестала влиять на политику государства.

Полагаю, вы понимаете, что даже несмотря на всё наше очарование, многие не пережили событий передела власти. Кто-то из нас решил поддержать Хонишблумов, кого-то посчитали просто опасным. С кем-то свели старые счёты.

Но некоторые умудрились уцелеть. Они унаследовали от предка знания о Небесах и солнцесветах, были выгодны городу, и новый лорд-командующий оказался вынужден оставить их в покое. Ну, а спустя ещё века, большинство забыло, кто мы такие и кем являлись наши предки. Теперь Люнгенкрауты всего-навсего древний род, не входящий ни в один Великий Дом.

А Фрок, тогда последняя в нашей семье, вообще сменила фамилию, и лишь мой отец вернул её назад (к её вящему неудовольствию).

Так отсутствие таланта колдовства, по сути, спасло потомков Когтеточки.

По рядам слабой волной пробежал вздох, я открыл глаза, лишь для того чтобы понять — на далёкой арене всё кончено и служители павильона теснят морга длинными пиками, касаясь наконечниками шкуры твари, отчего по ним пробегали голубые искры.

Морг визжал и отступал, пока его не загнали в клетку, а затем решётка опустилась. В этот же миг над ареной погас бледный купол и в фойе прозвенел звонок. Лакеи убрали бархатные занавеси, распахнули двухстворчатые двери в секторах на всех ярусах, впуская в зрительный зал свет и музыку.

Под шуршание юбок и негромкие разговоры я вышел в фойе. Кто-то обсуждал увиденное, кто-то остановился выпить игристого, которое разносили на подносах. Люди подходили к окнам, рассаживались на диванах, спешили к кассам сделать новые ставки, отправлялись в ресторан. Я столкнулся с тремя знакомыми, обменялся кивками, перекинулся парой вежливых фраз. Были те, кто знал меня, но подошёл бы лишь только если его волокли на верёвке — скандальную историю женитьбы Рейна и Оделии до сих пор помнили.

Я заранее узнал, где находится личная ложа Лилов, к этому ярусу вело четырнадцать ступеней через маленький ботанический зал с канарейками, сейчас молчавшими. Я хотел бы встретить её, но понимал, что шанс увидеть жену моего брата — почти смехотворный.

Она привлекла бы к себе слишком большое внимание. Даже проходя мимо пёстрых, богато одетых групп посетителей Солнечного павильона, благоухающих дорогими духами и одеколонами, я слышал, как несколько человек обсуждали её возвращение.

Сенсация, дери её совы.

Возле распахнутых дверей, ведущих в частную ложу, стоял слуга в ливрее цветов семьи Лил — светло-серый и тёпло-зелёный.

— Добрый вечер, риттер, — поклонился он. — Вы по приглашению?

— Увы, — опечалился я, ответив благосклонным кивком на его приветствие. — Я хотел бы поговорить с риттером Бертольдом.

— Простите, риттер. Но милорда сейчас нет.

— Кто же здесь из семьи, раз ложа открыта?

— Риттер Томас с друзьями.