Птицефабрика на подворье. Осушение стен с помощью электроосмоса...("Сделай сам" №3∙1999)

Для фиксирования положения каркаса и снижения его общей массы следует вместо столешницы изготовить две П-образные скобы из металлической проволоки диаметром 4–5 мм длиной 1000 мм, которые своими отогнутыми концами вставляются в отверстия в горизонтальных верхних трубках секций Б и В, в которые вставлялись винты для фиксирования положения столешницы. Опоры 2 (рис. 4) тоже можно не использовать. Однако если их выполнить по типу опоры для секции В и поднять несколько выше, то на них можно класть кусок прочной фанеры или доску, применяемые в качестве сиденья. Нижние концы трубок, опирающиеся на лед, следует срезать под углом 45–60° для более надежного сцепления со льдом и предотвращения сноса сильным ветром или опрокидывания каркаса с чехлом.

Можно в трубки с этих концов плотно вставить металлические штыри с остриями. Во всех случаях полезно концы трубок помещать в специально сделанные углубления во льду, присыпать снегом и утрамбовать его.

Для уменьшения габаритов каркаса в сложенном виде удлинители тоже надо выполнить съемными. Это позволяет использовать каркас при более коротких удлинителях по первоначальному назначению — как каркас раскладного стола.

Описанный каркас с чехлом можно использовать и летом, например, при защите работающего в дождливую погоду на садово-огородном участке, переставляя каркас с одного места на другое при обработке грядок.

Каркасы всех описанных самоделок полезно покрасить масляной краской для предохранения от загрязнения окислами алюминия всех соприкасающихся с трубками предметов, что особенно важно при их перевозке общественным транспортом.

Вообще говоря, описанные устройства могут быть выполнены по типу детского конструктора, т. е. с возможностью оперативного перемонтажа в любую самоделку, для чего необходимо все соединения и элементы соединителей сделать съемными и взаимозаменяемыми.

♦ СТОИТ ПОПРОБОВАТЬ!

«…Люблю я час определять обедом…»

Н.Н.Логинова

«…Все там очей отрада…»

Послелицейские три года жизни Александра Пушкина в Петербурге — время беспечное, полное увлечений, но одновременно и период быстрого духовного роста. Общественная обстановка, сложившаяся после войны 1812 года, делает его поэтическим выразителем вольнолюбивых, либеральных, как тогда говорили, устремлений передовой, патриотически настроенной дворянской молодежи.

Поэтический гений его развивается стремительно. «О! Как стал писать этот злодей!» — воскликнул Батюшков, прочитав пушкинское «Послание Юрьеву». «Чудесный талант! Какие стихи!» — восхищается Жуковский. «Пушкин наводнил Россию возмутительными стихами: вся молодежь наизусть их читает, — сказал Энгельгардту недовольный Александр I, — Пушкина надобно сослать в Сибирь». И судьба молодого поэта была решена.

В двадцатых числах апреля 1820 года Пушкин писал из Петербурга старшему своему приятелю князю Петру Андреевичу Вяземскому: «Петербург душен для поэта, я жажду краев чужих; авось полуденный воздух оживит мою душу». Он писал это письмо как раз в тот момент, когда дошла до него радостная весточка: грозившая ссылка в Сибирь или на Соловки заменена была направлением на службу в Екатеринослав в канцелярию генерала Инзова.

…Итак, Петербург далеко позади. Новая жизнь начиналась. В душе смешаны были теперь воедино разные чувства — тревога и любопытство, грусть и освобождение, ощущение покоя и жажда неизведанных впечатлений. Однако вскоре после приезда, искупавшись в Днепре, он свалился в жестокой горячке. Настроение было хуже некуда. И каким же подарком судьбы оказалось разрешение Инзова следовать. Пушкину вместе с семьей генерала Раевского в «полуденные края» — на Кавказ, а оттуда — в Крым.

…Впечатления грудились одно на другое. Южные степи однообразны, но не скучны. Да, вдоль дороги везде молочай и полынь, ромашка, цикорий, но как же красив простой серебристый ковыль, когда под ветром стелет он свои переливные легкие волны. Сверчки и кузнечики, бабочки, шмели, суслики…

Да, по дороге деревни и кузницы, кладбища, сады, колодезные журавли, стада и собаки. Но хлеба и луга, походная кухня с запахом дыма и сала — глазунья-яичница! Что может быть вкуснее и прекрасней! А ночи под звездами!.. А Дон! Тот самый, из которого старая Русь еще упорно стремилась «испити шеломом». И природа, и сама жизнь в это его путешествие вольно и широко дышали в лицо — и все дыхание истории.

Но вот внезапно… конечно же, внезапно предстал Кавказ! И жадно вдыхая утренний горный воздух, глядя на горы, приближающиеся в сиянии утра, юный поэт Пушкин понял, что будет писать о Кавказе! «Питаюсь чувствами немыми…» — только и мог он сказать о покорившем дикой своей прелестью Кавказе.

Впервые увиденная, еще не истомленная зноем южная природа, очаровательные, образованные молодые девушки Раевские, давний приятель младший сын генерала Николай и наконец глава семьи — живая история русского мужества и русской славы — все это поражало поэта, звало к творчеству, дружбе, любви.