Птицелов

— Ну, твоего мужа я не знал, — растерянно ответил Марвин, проклиная всё на свете. Ему совсем не хотелось огорчать её, он был обязан ей слишком многим… да и вообще, он просто не хотел её огорчать, вот и всё.

Она, кажется, поняла это и, чуть улыбнувшись, снова взяла его за руку. Марвин всегда терялся, когда она это делала — он никак не мог понять, что значит этот жест.

— Может, ты и прав, — вздохнула Ив. — Рэйдель никогда не был особо хорошим воином. У него куда лучше получались песни… Что ж, в таком случае необходимо, чтобы здесь был кто-нибудь, кто научит короля воинским премудростям. И ты же понимаешь, я не могу позвать человека со стороны.

Он долго не мог понять, к чему она ведёт. Потом приготовился отпираться — и неожиданно осознал, что у него нет для этого оснований. В конце концов, что он оставил на Предплечье? Мёртвого короля, мёртвую невесту, свою глупость и свой позор? Вряд ли это то, за чем стоит возвращаться. А здесь его король. И ещё здесь Ив.

Последняя мысль его страшно удивила.

Марвин обнаружил, что обнимает её, и что одежды на них уже намного меньше, чем когда они вошли в спальню. Он ждал, что она снова начнёт управлять его движениями, и приготовился с этим смириться, но на сей раз Ив позволила ему принять инициативу на себя. И он сделал это с благодарностью, нежностью и страстью, которые прежде казались всего лишь средством достижения мимолётного удовольствия, но теперь по какой-то необъяснимой причине приносили удовольствие сами по себе.

Потом, правда, он позорно уснул, а когда проснулся, Ив лежала рядом с ним, подперев голову рукой, и смотрела на него задумчивым непроницаемым взглядом.

— Лукас был здесь, — сказала она.

Какое-то время Марвин смотрел на неё, пытаясь понять, зачем и как она это сказала. Потом неловко сел, морщась от боли в заживающих рубцах.

— Когда?

— Около недели назад. Когда ты только начал вставать.

— Чего он хотел? — спросил Марвин и тут же добавил: — Он тебе ничего не сделал?

— Нет, — сказала Ив и замолчала. Она пропускала сквозь пальцы прядь волос, переброшенную через плечо, и этот жест казался Марвину нервным, но её взгляд был всё так же непроницаем. Марвин уже собирался спросить, какого хрена она скрыла от него этот немаловажный визит, когда она проговорила: — Я отправила его в свой охотничий домик. Сказала, что пришлю тебя к нему, когда смогу. Ты пойдёшь?

Марвин хотел ответить: «Да, ещё бы, мать-перемать!» Он весь кипел. Он даже сам не знал, что его разозлило больше: то, что это ублюдок заявился сюда, или что Ив умудрилась так долго это скрывать.

Но он ничего не сказал, только сбросил ноги с кровати, переждал короткий приступ головокружения и стал одеваться.

— Ты убьёшь его?

Он обернулся, несмотря на то, что решил не делать этого — её надо было хоть как-то наказать. Но теперь он видел, что она и так достаточно наказана.

— А ты хотела бы, чтобы убил? — ядовито спросил Марвин.

Ив прикрыла глаза, её губы дрогнули, меж бровей пролегла складка. Потом она сглотнула и чуть заметно покачала головой. Её голос был хриплым.

— Иногда ты пугаешь меня… так же, как он. Марвин, пожалуйста, будь осторожен. Будь очень осторожен с ним.

— У меня это никогда не получалось, — сказал Марвин и снова отвернулся. Он натянул рубашку и принялся возиться со шнуровкой, и вдруг обнаружил, что пальцы его плохо слушаются. Шнуровка скользила меж них и путалась, он никак не мог с ней разобраться, и чем дольше возился, тем сильнее злился. Только когда тёплые ладони Ив легли ему на плечи, а её подбородок прижался к его шее, Марвин понял, что его трясёт.

— Ты тоже его боишься? — спросила Ив, и в её голосе прозвучала такая надежда, что Марвин не смог ей солгать.

— Я не знаю. Иногда. Я его не понимаю. Не могу взять в толк, чего он от меня хочет.

— Он хочет, чтобы ты убедил его, будто он прав. Он всегда хочет только этого. Всё, что он делает, и всё, что заставляет делать нас — это просто очередное доказательство его силы. И ничего больше. А если он начинает что-то чувствовать, это для него означает поражение.

— Он сам мне говорил, что это глупости. Про поражения, — резко ответил Марвин и скорее почувствовал, чем увидел её улыбку.

— Конечно, говорил. Только не тебе. Он всё время говорит что-то для самого себя, но так, чтобы это слышали другие. Иначе он сам себе не может поверить. — Она прерывисто вздохнула и, как показалось Марвину, закрыла глаза. — Я так хотела бы помочь ему… хоть как-то помочь. Всегда хотела. С первого мгновения, как увидела его… много лет назад. Мне только и хотелось, что помочь ему, чтобы он перестал так мучиться. Как-то убедить его, что он ошибается, что его можно любить просто так, и он не должен никого к этому вынуждать… что не надо ловить, мы сами придём. Но он не поверил. Марвин, он верит только тебе. Как себе и… я не могу тебе объяснить, — сказала она и умолкла, но Марвин её понял — или решил, что понял. Он слегка повернул голову, так, что смог коснуться губами её темени, и спросил:

— Ты так сильно его любишь?