Птицелов

— Где твоя хозяйка? — спросил он женщину, которую увидел, когда открыл глаза. И вдруг понял, что лежит в горячей воде, полностью обнажённый, а эта женщина осторожно водит мокрой тканью по его животу. Ткань была мягкая, вода — приятная, живот пощипывало, и в кои-то веки Марвин ощущал что-то, кроме боли, но он всё равно рассвирепел — так, что женщина отшатнулась от одного взгляда на его лицо.

— Это ещё что такое?! Где твоя хозяйка, отвечай! — рявкнул он и, вцепившись обеими руками в края бадьи, рывком поднялся. Вода с шумом ринулась вдоль его тела, заходила в бадье, расплёскиваясь по полу. Под взглядом оторопело хлопающей глазами женщины Марвин выпрямился во весь рост и решительно переступил через край бадьи. Падая, он больно ударился затылком об пол и разозлился ещё сильнее, и злился даже в темноте, которая немедленно воспользовалась ситуацией и, ловко подхватив его, потащила за собой.

Когда Марвин открыл глаза, Ив смотрела на него с укором.

— Ну и что прикажете с вами делать? — поинтересовалась она. Марвин попытался смочить горло слюной, потом долго придумывал достойный ответ. Наконец начал:

— Я не давал своего согласия…

Она быстро и крепко прижала ладонь к его щеке, потом к другой, ко лбу. Покачала головой.

— Ваши раны надо промывать. В воде содержится травяной настой. И совершенно незачем было орать на служанку.

Он почувствовал страшную обиду на неё за то, что она говорит с ним, как с пьяным или дураком, но снова не нашёл слов, чтобы передать своё возмущение. Ив улыбнулась, наблюдая за его мучениями, и опять покачала головой.

— Спите. Ваша сегодняшняя активность совершено недопустима.

— Я не хочу, чтобы ко мне прикасались, — угрюмо сказал Марвин.

Она взяла его лицо в ладони, блаженно холодные, как святая вода, и на несколько мгновений прижалась губами к его рту. Потом чуть отстранилась и всё с той же улыбкой посмотрела на него. Глаза у Марвина слезились, и от этого ему показалось, что её тоже слезятся.

— Даже я? — спросила она, и он смущённо улыбнулся, прежде чем вырубился снова.

Пробуждаясь, он видел её всё чаще, и даже позволял мыть и кормить себя, когда понял, что не может делать этого сам. Его разум прояснялся с каждым новым днём, но тело оставалось примерно столь же сильным и выносливым, как тело тряпичной куклы. В первый день, прошедший без единого падения во мрак или мглу, Марвин не мог даже оторвать руки от кровати, а малейшее движение головой вызывало вихрь тёмных пятен перед взглядом, грозивший очередным обмороком. Поэтому он лежал тихо, пока Ив промывала раны на его животе — те, которые он получил, пока Ойрек волок его по земле за своим конём. Марвин обнаружил, что именно эти царапины оказались самыми коварными: они плохо заживали, открываясь всякий раз, когда его били в Нордеме, и оказались крайне гостеприимным пристанищем для заразы. В результате его изрядно ввалившийся за последнее время живот превратился в сущий гобелен, изукрашенный сетью багровых полос и серых нитей гноя. Столько шрамов за раз Марвин ещё никогда не умудрялся получать. Он смотрел на собственную плоть с недоумением, и с удивлением — на безмятежное лицо Ив, промывавшей его раны и даже не придерживавшей руку, когда Марвин, скрежеща зубами, вздрагивал и корчился под её безжалостной заботой. Чем дальше отступал туман, тем сильнее он чувствовал боль, и не только на животе — левая рука тоже горела пламенем, а всё тело казалось переломанным, неумело собранным и переломанным заново.

— Руку всё-таки оставили, — сказал Марвин, чтобы хоть как-то отвлечься от ощущения, будто тысячи маленьких злобных муравьёв устроили пиршество на его животе.

Ив кивнула, не поднимая головы.

— Притт сперва решил, что дело в ней. Почти сразу же хотел отнять. Но я не позволила.

— Не позволили? — изумлённо переспросил Марвин. Он как-то не подумал, что это её заслуга, и до этого момента воображал, будто костоправа напугала его угроза.

— Конечно. Я сказала ему, что ты предпочтёшь умереть, чем жить калекой.

Она проговорила это так спокойно и уверенно, что Марвин застыл, на миг даже перестав чувствовать боль, которую причиняли ему её осторожные прикосновения. Она была совершенно права, но Марвин не мог взять в толк, как она об этом узнала. Большинство людей на его месте что угодно променяли бы на жизнь, но после всего, что случилось, Марвину такая жизнь была не нужна, и он знал это совершенно точно. И она тоже знала, хотя любая женщина на её месте предпочла бы спасти его такой ценой, пусть даже потом он навсегда возненавидел бы её за это.

А она рискнула, и они выиграли оба.

— Как ты узнала? — потрясённо спросил он.

Ив остановилась и приложила пальцы к его губам.

— Помолчи. Ты мне мешаешь.

И она снова принялась мучить его истерзанное тело, а он скрипел зубами, но потом заснул так крепко и спокойно, как не спал уже много недель.

Наутро он проснулся в поту и бреду, чувствуя, что совершенно позабыл что-то очень важное. Увидев Ив, схватил её за руку, не думая, что может причинить боль.

— А наследник? Наследник выжил? Ты видела его, ты его взяла?