Птицы

Отворив дверцу, Птицелов спустился по наружной лесенке фроббина, спрыгнул в снег и направился к тому переулку, в котором скрылся мальчишка. Войдя в переулок, он увидел впереди невысокую фигурку, кутающуюся в пальто, и двинулся следом.

Кто бы сомневался, что мальчишка сунет нос куда не следовало. Этот мелкий хорек даже не догадывается, что обо всех его поползновениях тут же становится известно тем, кого он якобы пытается разоблачить. Второй агент в доме № 17 всегда начеку, от него ничто не скроется. Он сразу же сообщил, что мальчишка строит из себя сыщика, втянул в свои поиски девчонку, Франки и Хэмма, а еще каким-то немыслимым образом втерся в доверие к Шпигельрабераух. Что ж, нужно отдать этому хорьку должное: кое-что ему раскопать удалось, ведь не случайно же он заявился в ателье.

К сожалению, оставалось лишь гадать, что он уже знает. Безумный старик Хэмм не мог поделиться с ним чем-то действительно важным, но вот Франки… Что он мог рассказать мальчишке? Вряд ли что-то существенное – он ведь так боится за свою шкуру. И все же Франки нарушил сделку – вылез из своей норы. Ничего, второй агент с ним разберется…

Еще бы первый был таким исполнительным. Дрей… ключевая часть плана зависит от этого проходимца. Если он не справится…

Тем не менее пока все идет как задумано. Коллн выдала, у кого хранится Черное сердце, Рри выдал, как открыть замки на банке, в которой оно хранится. Скоро Хозяин его вернет, а с ним вернет и свои былые силы, и тогда пророчество Одноглазого сбудется. Ловушка выстроена, и скоро птичка сама в нее попадется. Самая главная птичка…

Одноглазый все просчитал – даже Шпигельрабераух попала в его сети и сама все сделала: кто бы мог подумать, что она попытается договориться с Хозяином и лично отведет Каррана и Коллн на маяк. Оставалось последнее дело – зажечь маяк, и для этого Птицелову нужно было отыскать место, которое ото всех скрывают…

Что ж, судя по всему, скоро оно будет найдено – и именно любопытство одного глупого ребенка с этим поможет.

Птицелов шел за мальчишкой след в след, запоминая дорогу и в уме нанося ее на план Гротвей.

Слежка продолжалась почти полчаса, пока наконец мальчишка не вошел в глухой безымянный переулок между почтовым отделением и шляпной мастерской. Даже не подумав оглянуться, он беспечно направился к кирпичной стене в тупике и, подойдя к висевшему там фонарю, что-то сказал. Ну а далее произошло то, на что Птицелов и рассчитывал: трубы на стене со скрежетом перестроились в громадный глаз, после чего расползлись в стороны, обнажив дверь.

Мальчишка исчез за ней. Трубы вернулись на место. Все затихло.

Птицелов улыбнулся.

«Вот и закончились ваши прятки!» – подумал он самодовольно, развернулся и бодрой походкой направился обратно, к ожидавшему его фроббину. Дело было сделано. Он нашел Фогельтромм.

«Чудеса!»

Именно это слово раз за разом возникало в голове Финча, когда он заглядывал в круглые окошки классов.

А кто на его месте не удивился бы, глядя на то, как некая мадам профессор учит детей зажигать фонари на ладонях, или на то, как другой профессор превращается в человека и обратно, а ученики пытаются это повторить, и их носы уменьшаются, а глаза становятся обычной, людской формы, но это происходит лишь частями, и они на короткое время превращаются в наполовину людей, наполовину не-птиц.

Но все же, как бы Финч ни был восхищен и потрясен, он помнил, что пришел сюда по очень важному и срочному делу. Через окошки в дверях мальчик вглядывался в лица, в носы, искал Кору, но ее нигде не было. Он осмотрел не менее пяти классов, пока наконец не разглядел знакомую девочку в помещении, на дверной табличке которого значилось: «Класс теории и практики перемещений».

Происходившее в этом классе поразило Финча намного сильнее, чем все, что он видел ранее, блуждая по главному коридору Фогельтромм. Потолок там был разведен, и через большой круглый проем шел снег. В помещении уже появились сугробы, а головы присутствующих венчали снежные шапки, похожие на забавные вздыбленные парики, но никто, судя по всему, не мерз. Ученики в одинаковой угольной клетчатой форме сидели рядами на поднимающихся к арочным сводам скамьях. Задрав головы и сжав кулаки, они изо всех сил пытались исчезнуть.

– Сосредоточьтесь! – строго говорила мадам профессор. Расхаживая у белой доски, она то рассыпалась снежинками, то вновь выходила из снега прямо в том месте, где только что была. – Нужно сконцентрироваться! Если вы будете рассеянными, у вас ничего не получится.

«У меня бы ни за что не вышло, – подумал Финч. – Даже будь я не-птицей».

Не выходило, впрочем, и у большинства учеников. У кого-то исчезала голова, у кого-то рука, но полностью могли рассыпаться снегом лишь единицы. Да и тех потом профессору приходилось возвращать лично.