Птицы

Финч утратил нить после того, как мистер Хэмм сказал, как называется намордник. Его рассеянность, как обычно, сыграла с ним злую шутку, и он понадеялся на то, что Арабелла, которая внимала каждому слову старика с широко раскрытыми глазами прилежной ученицы – разве что не записывала, – в нужный момент все вспомнит.

– Вот так это все просто, – закончил инструктаж мистер Хэмм. – Да оно и делалось, чтобы было просто. В обстановке, когда свистят пули, разрываются бомбы, кругом падают горящие дирижабли, а над землей стелется туман ядовитого газа, особо нет времени разбираться в сложных конструкциях. Не успел надеть – задохся.

– Задохнулся, – исправила его Арабелла.

– Деточка, ты видела когда-то людей, удушенных газом? – хмуро спросил ее мистер Хэмм. – Иссушенные тела? Вывалившиеся глаза? Страшные язвы? А я видел. Буду называть это как хочу.

Арабелла оскорбленно поджала губы.

– А зачем оно вам? – спросил мистер Хэмм. – Шланги, очки и прочее? Замыслили чего?

– Да, сэр, – честно признался Финч. – Это поможет найти дедушку.

– А. Ну, это хорошее дело, – поддержал старый штурман. – Ой, пригорает же!

Мистер Хэмм вспомнил о своем вареве и бросился к печке.

Финч и Арабелла завернули детали защитных дыхательных аппаратов обратно в бумагу.

Дирижабль неожиданно вздрогнул и слегка качнулся, издав натужный скрежет.

– Что это было? – Финч испуганно поднял голову.

– А, – равнодушно бросил мистер Хэмм. – Всего лишь ветер.

Мальчик мрачно поглядел на Арабеллу. Та многозначительно кивнула – она поняла, о чем тот подумал.

– Сэр, вы слышали предупреждения о снежной буре? – спросил Финч.

– Конечно, – отозвался от печки мистер Хэмм. – Эта лысая Поуп сказала, что не пустит меня в дом, если я буду забывать чистить дорожку от снега. Как будто оно мне надо! Я не брошу свою «Дженни».

– Но, сэр, оставаться здесь опасно. Кто знает, сколько буря продлится. Говорят, что она будет очень суровой.

– Ничего-ничего, – беспечно проронил старый штурман. – Это не первая буря, пытавшаяся прощупать своими когтями морщинистую кожу Уирджилла Хэмма. И, думаю, не последняя. К тому же я жду гостей…

– Гостей? – удивился мальчик.

– Ну да. Капитан Борган обещал заглянуть. Что за вечер мы устроим! Вечер воспоминаний и джина! Это будет просто чудесно!

– Но, сэр… – попытался воззвать к голосу разума старого штурмана Финч. – Капитан Борган в своем путешествии. Он далеко отсюда и…

– Ничего-ничего, – пробормотал мистер Хэмм – он словно забыл о присутствии детей и заговорил сам с собой. – Я согрею джин в печке, поставлю фотокарточку напротив, и мы выпьем. И вспомним все, как оно было. В те дни, когда была жива Камилла. В те дни, когда капитан Борган еще был… – Он замолчал и заплакал.

Финч отвернулся.

Дети едва не опоздали. Еще со двора услышав крики, Финч и Арабелла переглянулись и ринулись в дом.

Открывшееся им зрелище походило на бурю, которую почему-то никто не предугадал. Бурю мелкую, размером со стакан…

Бурю в стакане профессионально – с ходу был виден многолетний опыт и отточенный за годы навык – создавал сгорбленный старик в коричневом пальто и шапокляке. Склочный и вечно всем недовольный мистер Эдвинс из восьмой квартиры вел себя как обычно – раздувал ноздри, отчего торчащие из них седые волоски непрестанно колыхались, потрясал тростью, которая больше напоминала клюку, и качал головой, как деревянный болванчик.

Картина эта для дома № 17 была вполне привычной, и все же на сей раз – и это сразу бросалось в глаза – случилось что-то из ряда вон выходящее. Прочие, а у окошка консьержки собралось сейчас еще несколько жильцов, включая мистера Блувина и миссис Чаттни, во мнениях насчет происходящего разделились. Кое-кто был возмущен не меньше старика и гневно с ним соглашался, в то время как другие пытались призвать склочника к порядку и велели ему угомониться.

Рассыпался в обвинениях мистер Эдвинс в адрес не кого-нибудь, а миссис Поуп, глаза которой опасно блестели, а рот исказился в форме какого-то странного знака препинания. На ее бледной лысине поблескивали капельки пота, кончики острых ногтей нервно барабанили по столешнице.

– Если вы будете визжать, мистер Эдвинс, как будто вас режут, – вопила в ответ консьержка, – и продолжите разбрасываться бездоказательными обвинениями, я просто закрою окошко, и тогда вам ничего не останется, кроме как грызть его своими зубами! Вам ясно?!

– Вы не посмеете! – негодующе провыл старик. – Я здесь живу двадцать два года и не потерплю подобного обращения! Это всё вы виноваты, Поуп! Вы довели этот некогда приличный дом до ручки! Поглядите, во что он превратился! И все благодаря вам!

– Ничего подобного! – каркнула консьержка. – Если бы вы не ходили по дому, как снежная туча, Эдвинс, то заметили бы, что я как раз таки сделала его хоть сколько-то пригодным для жизни! Господин Борган оставил его не в лучшем…