Птицы

– В любом случае мы знаем, что ты как-то влез в его дела, – сказала она. – И мы выясним, что это за дела. Вместе.

– Вместе?

– Ну да, а ты думал, что я просто ничего не буду делать, пока какой-то… какая-то не-птица будет тебя запугивать? Конечно, я помогу тебе разгадать, что нужно Кэрри.

– Хорошо, – смилостивился Финч. – Но это не значит, что я тебя простил.

Арабелла явно собиралась ответить что-то хлесткое и едкое, но ее отвлекла… перлюстрация.

– О, вода закипела! – восторженно выдала она и придвинула к чайнику конверт таким образом, чтобы на него попадало как можно больше пара.

– А он не размокнет? – спросил Финч.

– Он должен стать горячим и мягким. Мистер Кинниган открыл так добрую сотню шпионских конвертов. Клей должен растаять…

Наконец, видимо, посчитав, что конверт уже достаточно влажный, Арабелла осторожно подцепила краешек клапана пальцем.

Затаив дыхание, Финч наблюдал за ее действиями. Арабелла напряженно сморщила нос и закусила губу, отчего стала напоминать мышонка. Несмотря на то, что девочка говорила, все же это было письмо не от какой-то из ее занудных тетушек, и, если заметят, что она его открывала, последствия будут намного более плачевными, чем лишение сладкого.

Арабелла продолжала легонько тянуть клапан, потихоньку приоткрывая его. Она действовала очень осторожно, чтобы не разорвать бумагу, и вскоре полностью открыла конверт. Поглядев на Финча и увидев подбадривающий кивок, достала из него листок бумаги.

– Что там? Что там? – нетерпеливо прошептал Финч.

– «Кабаре “Пересмешник”. Полдень», – прочитала вслух Арабелла. – И внизу подпись: «Птицелов».

***

Снег усилился настолько, что, помимо него, уже мало что можно было разобрать кругом. Ветер подхватывал его и швырял в стены, в окна, в лица. Начиналась метель.

В городе все знали, что в ближайшее время снегопад будет становиться лишь сильнее и злее и впоследствии перерастет в снежную бурю – сама погода намекала, что стоит поскорее завершить все дела, запастись консервами, химрастопкой или углем, а также хорошей книжкой, с которой не жаль будет скоротать время.

По пустынной улочке на окраине Гротвей пробежал облезлый кот. Он пытался отыскать родную подворотню, но все кругом было белым-бело, а сам он к тому же слегка перебрал из забытой кем-то у фонарного столба початой бутылки джина, поэтому в глазах у хвостатого слегка двоилось.

По тротуару со своей тележкой прогрохотал старик-старьевщик, а в канаве у какого-то дома, заносимая снегом, валялась парочка нищих. Повсюду там багровели брызги остывшей крови, а между нищими лежала корка хлеба, судя по всему, и ставшая причиной свары. К ней подбиралась огромная, размером с собаку, мышь.

Двое детей, мальчик с синими волосами и мешком, переброшенном через плечо, и курносая рыжая девочка, волочащая в руках два здоровенных мужских башмака, прошмыгнули мимо парадного входа кабаре «Пересмешник» и нырнули во двор. Обратно они из него так и не вышли.

Минут через пять вместо них оттуда нетвердой походкой выплыл, покачиваясь, нетрезвого вида джентльмен в длинном пальто и шляпе-котелке, низко надвинутой на глаза. Незнакомец поднял воротник пальто и к тому же обмотался шарфом так, словно то ли боялся простудиться, то ли уже был простужен. В узкой прорези между котелком и шарфом виднелись лишь большие карие глаза.

Джентльмен двинулся к кабаре. Неуклюже взобрался по ступеням, остановился у входа и постучал.

Когда дверь открылась, и из туч пурпурного дыма вылезла смуглая бритая голова с огромными бровями, приплюснутым носом и зловещей улыбкой как минимум в сотню белоснежных зубов, посетитель сказал гулким голосом, в котором нет-нет да и проскальзывали высокие нотки:

– Здравствуйте! Меня зовут Фриббен Джобиус. Я бы хотел войти в ваше кабаре!

При этом он как-то странно дернулся, словно его неожиданно одолел приступ тошноты.

– Пять фунтов! – рявкнул смуглый. Его звали Боргало, он был вышибалой в «Пересмешнике».

Человек в котелке вытащил из кармана пальто бумажку в пять фунтов и протянул ее мистеру Боргало, тот схватил денежку и исчез в дыму, пропуская посетителя.

Место, в котором оказался Фриббен Джобиус, можно было назвать небольшой темной прихожей, хотя больше напрашивалось слово «прелюдия»… «прелюдия к кабаре».

Вышибала Боргало уселся на стульчик слева от прохода и облокотился на крошечный столик, на котором он раскладывал пасьянс. Засунув тонкую короткую сигару в зубы, а большие пальцы под подтяжки, он выжидающе и раздраженно уставился на посетителя: мол, чего застыл?

Мистер Джобиус проковылял мимо, отодвинул рукой красную бархатную портьеру и вошел в зал.

Кабаре «Пересмешник»… Это было место игроков, танцовщиц, различных опасных и неблагонадежных личностей. Вотчина вульгарной музыки, пропащих душ, сводящих с ума напитков, здесь правили нравы, весьма далекие от установленных по ту сторону портьеры.

Сходу понять размер зала не представлялось возможным из-за приглушенного освещения и дыма, который стелился по полу и висел плотными ворочающимися клубами в воздухе.