Птицы

Между тем дома никто и представить не мог, чем занимается «добропорядочный и покладистый» мистер Птицелов, который всегда здоровался с миссис Поуп, был почтителен с мистером Поупом, никогда не грубил, не сорил и снег в дом не наносил. Но в то же время у мистера Фартинга копился и рос список тех, кто становился счастливым обладателем пальто, перчаток, башмаков или цилиндров из кожи несчастных носатых существ. А еще, однажды подслушав разговор Птицелова с Портным, он узнал что они зовут этих существ «не-птицами», видимо, чтобы отделить их от обычных птиц.

Ну а потом вдруг что-то случилось. Компаньоны то ли рассорились, то ли просто решили прекратить совместную деятельность, но в любом случае птичья лавка закрылась, вывеску сняли и заменили. Портной продолжал работать в ателье, а Птицелов почти перестал покидать Горри, словно затаился и решил похоронить свою зловещую тайну как можно глубже.

Эта его новая серая жизнь шла своим чередом, ну а мистер Фартинг вскоре, неожиданно для себя, столкнулся с еще одной, не менее зловещей, тайной.

Однажды я услышала очень странный разговор Поупов. Как сейчас, помню: на следующий день после окончания одной из бурь, консьержка схватила мужа и, затащив его в свою комнатку, сказала:

«Еще один, Бартоломью!»

Супруг ответил ей:

«Да, я знаю».

Консьержка была в ярости:

«Сперва Лаймы и Хейли, – сказала она. – Теперь вот Джулия Блувин. Когда это прекратится?!»

Судя по всему, мистер Поуп не знал ответа на этот вопрос, поскольку промолчал, и тема была закрыта.

Услышанное меня встревожило: эти Поупы что-то скрывают. И вскоре я узнала, что это не просто тайна Поупов – это тайна всего дома номер семнадцать на улице Трум.

Ничего в поведении Птицелова не выдавало, что он вернулся к прошлой жизни, и я взялась за расследование новой тайны. Вскоре мне удалось выяснить, что Лаймы, о которых шла речь, когда-то жили в квартире, в которой поселилась я. Упомянутые Хейли прежде обитали во второй, на тот момент пустовавшей. А что касается Джулии Блувин… Что ж, все эти люди, о которых говорили Поупы, не съехали, не перебрались куда-то еще. Они пропали. Бесследно.

Разумеется, я тут же заподозрила, что все это связано с Птицеловом и его деятельностью, ведь не бывает таких совпадений: похититель живет в доме, в котором пропадают жильцы. И в то время, как мистер Фартинг по крупинкам собирал сведения о не-птицах, я стала искать причину таинственных исчезновений в доме номер семнадцать. И в тот момент даже предположить не могла, что найду.

Как оказалось, в каждой квартире кто-то когда-то пропал. Даже у Поупов. Да что говорить о них, когда исчез сам домовладелец – некий господин Тристан Борган, офицер и ветеран войны. Они говорят, что он в путешествии, но мне прекрасно известно, что это не так. Общее у пропавших было то, что они исчезали незадолго перед, во время или сразу после снежной бури – вот и все.

Я перенастроила рожок оповещения у Поупов и стала слушать все, о чем говорят на первом этаже. Узнала грязные секретики многих жильцов, но, к сожалению, ничего важного – никто не говорил о пропажах. Моего внимания требовали другие статьи – срочные разоблачения, скандальные расследования преступлений и прочее, и я отложила дело Птицелова и дело о пропажах на потом. За все время, что я тут жила, прошло три бури, и никто больше не пропадал. Моя бдительность ослабевала. И однажды случилось непоправимое. Я виню в этом себя.

У меня был… нет, у меня есть сын. Его зовут Джейкоб. Надеюсь, вы простите мне мою… Так, погодите! Сейчас, я перестану, эти проклятые слезы… Где-то был мой платок. Ах да, вот же он. О чем я говорила? Джейкоб, да…

Джейкоб учился в Большом Университете Механики в Рривв, при котором и жил. Он всегда был очень умным и с детства испытывал страсть к воздухоплаванию. Джейкоб хотел стать аэро-инженером, мечтал строить дирижабли, воздушные экипажи и тому подобное. Профессора прочили ему большое будущее. Я очень им гордилась. В смысле, горжусь.

В последние годы мы с ним виделись нечасто – все его время занимала учеба, а мое – работа. Но праздники мы всегда встречали вместе, и этот тоже не должен был стать исключением. Близился Новый год. И Джейкоб приехал.

Я была так счастлива. Мы готовились к празднику. Джейкоб витал мыслями в своих чертежах и проектах – он все говорил о новом изобретении, над которым работал весь последний год и которое хотел после праздника предоставить на рассмотрение профессорской коллегии. По его словам, это было что-то, что навсегда впишет его имя в историю воздухоплавания. С горящими глазами он говорил о преодолении недостижимых до этого высот, о полетах туда, куда прежде никто не поднимался – чуть ли не на луну. Он сыпал терминами, рассказывал о каких-то клапанах и поршнях. Я не сильно разбираюсь во всей этой механике, но была рада просто слушать его. Этот восторг, с которым он говорил о последних сошедшихся расчетах…

Накануне Нового года объявили о приближении снежной бури. Дом закрыли, на окна опустились штормовые ставни.