Птицы

Никто никогда не произносил их имена с такой нежностью. Поэтому девушки и отозвались сразу так покорно: «Что? Мы тебя слушаем». Небывалое положение.

И Маттис был его хозяином. Он смотрел на молодых женщин. Потом сказал осторожно, словно боясь расплескать то, что переполняло его до краев:

— Ничего, только это.

Словно этим все было сказано. И девушки поняли: он сказал им то, о чем они тосковали в глубине души. И одобрили форму, в которую он это облек.

— Пер, — сказали они тоже, глядя в его беспомощное, преобразившееся лицо: жалкое и несчастное, оно сделалось вдруг необъяснимо прекрасным. Никто из них не шевелился.

Такое не могло длиться долго. И Маттис знал это. Ненастье, грозившее ему из глубины, тихонько приближалось. Чтобы освободиться, требовалась твердость.

— Ингер и Анна, — произнес он уже другим тоном, и девушки встревожились.

— Что случилось? — испуганно спросила Анна.

— Нам было так хорошо, — сказала Ингер. — Давай полежим еще немного.

Анна огляделась, увидела воду, далекие берега, горы в синеватой дымке — весь этот чудесный день, в который она включала и свое собственное благоухающее тело, — и резко повернулась к Маттису.

— Если ты живешь не в раю, то я уж и не знаю, — сказала она, чувствуя беспокойство от его пристального взгляда.

— Не так-то легко в нем жить, — вырвалось у Маттиса.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вы ничего не понимаете! Вы думаете совсем не то, что я.

По лицам девушек было видно, что они не склонны говорить об этом.

— Что мы думаем?

— Вы заметили во мне что-нибудь особенное? — спросил он. Не находя покоя, он невольно кружил возле одного и того же.

Анна ответила ему твердо и решительно:

— Нет, Пер, мы не хотим ничего знать о тебе, кроме того, что уже знаем. Поэтому — молчи!

А Ингер прибавила:

— Да, Пер, лучше молчи!

Это заставило его умолкнуть, умолк даже и тот голос, что поднимался из глубины. Больше Маттису не требовалась твердость. Это были изумительные девушки.

— Все прекрасно, — сказал он. — Когда человек молчит, ничего лишнего не говорится.

Ему показалось, что это сказано умно. Девушки согласно кивнули.

Теперь, освободившись от чего-то слишком хрупкого, сложного и запутанного, они смеялись. Ноги их касались воды.

— Мы очень рады, что ты оказался сегодня на этом островке, — сказала Ингер.

Маттис выжидательно поглядел на Анну.

— Я тоже очень рада, — спохватившись, сказала Анна.

— И я тоже, — как ни в чем не бывало сказал Маттис.

— А теперь мы отвезем тебя домой! — Они вскочили на ноги, и он снова чуть не ослеп.

22

Ингер и Анна столкнули свою лодку в воду. Лодка красиво закачалась на волнах, пустая, она была так легка, что казалось, будто она лежит на воде сверху, нисколько не погрузившись.

— Садись, Пер.

— А что же с этим? — Маттис махнул на свою лодку, полную воды. — Мне надо ее забрать, а то я больше не смогу плавать по озеру.

— Как же нам это сделать?

Это-то Маттис знал, тут он был совершенно спокоен.

— Я буду командовать, а вам придется слушаться меня.

Сердце его было полно благодарности за то, что с ним случилось, он велел девушкам войти в воду, они втроем взялись за лодку и, наклонив, вылили из нее часть воды. Все было сделано, как он велел, и маленькая лодка закачалась на плаву. Потом он велел им подталкивать лодку, а сам тянул за веревку. Девушки с криком толкали лодку, и наконец она почти целиком оказалась на берегу.

Девушкам нравилось шуметь, они беспричинно хохотали, притащили свой черпак и вычерпали из лодки всю воду.

В борту обнаружилась дырка, но сегодня голова у Маттиса работала как никогда — он снял один носок и ножом затолкал его в дырку.

— Если лодка будет пустая, вода сюда не попадет, ведь дырка придется над водой, — сказал он.

Он был как в угаре от того, что проделал это у них на глазах и все получилось так здорово.

— Мы видим, ты умеешь управляться с лодками, — сказала ему Анна.

Маттис гордо засмеялся:

— Подождите, еще не то увидите.

У него была тайна, которую он скоро им откроет: он замечательно греб!

Его лодку взяли на буксир. Ингер привычно села на весла.

— Нет, так не пойдет, — сказал Маттис. — Грести должен я. Понятно?

— Почему?

Вот оно, это изумительное мгновение!

— Да потому, что с веслами я управляюсь еще лучше!

— Ясно. Тогда, само собой, грести должен ты. К тому же ты мужчина.

— И это тоже, — согласился он. — И еще я очень хорошо конопачу, — прибавил он.

Анна улыбнулась.

— Ну, Ингер, придется тебе уступить ему весла, — сказала она.

Ингер пересела к ней на корму. Маттис по-хозяйски взялся за весла.

— Я не хотел раньше времени говорить вам об этом, — сказал он девушкам. Он чувствовал себя так уверенно, что мог позволить себе даже хвастовство.

— О чем это?

— Да о том, что я хорошо гребу.

От чувства уверенности в Маттисе все ликовало. Никогда в жизни он так не радовался, что умеет грести, что гребет не хуже любого умного, если на то пошло. Он греб длинными уверенными взмахами.

— Хорошая вещь, — сказал он.

— Что, наша лодка?

— Разумеется. А то что же? — спросил он, немного подумав.

Они рассмеялись, легко и радостно.

— Нет, больше ничего, это ясно.