Птицы белые и черные

Витька шел впереди, шмыгал носом, и по щекам ползли слезы.

Завод ни днем, ни вечером, ни ночью не гасил огней. Зарево над заводом размывало вечернюю темень. И стоял неумолчный грохот.

…Витька закончил обтачивать болванку чуть позже того, как прогудела сирена, возвещавшая конец смены. Бросил болванку в ящик, выключил станок, промасленной ветошью стал вытирать руки.

На заводском дворе, недалеко от проходной, стояла кучка ребят. Играли в «чеканку».

Витька прошел мимо играющих не задерживаясь. Из большого черного репродуктора на столбе у проходной гремел оглушительный марш…

Витька вошел в зрительный зал, когда показывали боевой киносборник о Чапаеве. Он, оказывается, не тонул в Урале, а выплывал. Его встречали на другом берегу боевые соратники, таким же чудом уцелевшие.

Витька огляделся по сторонам и наконец в рассеянном свете луча от проектора увидел Машу, Антипова и Керима и стал пробираться к ним, наступал на чьи-то ноги, стукался о ножки лавок, колени зрителей. На него шипели:

— Куда прешь, чума, с краю тебе места нет?

— Иди ты!.. — огрызался Витька.

— А если по сопатке дам?

— Как дашь, так и обратно получишь…

Рядом с Машей, Антиповым и Керимом места не было, зато нашлось позади. Витька устроился, некоторое время сидел тихо, глядя то на экран, то на головы Антипова и Маши.

На экране Чапаев на лихом коне, и шашка блистала в его руке, и фашисты в панике выскакивали из окопов, удирали.

В зале реагировали чутко: восторженно кричали, смеялись, хлопали. Клубы табачного дыма попадали в луч света, растекались облаками.

Антипов больше смотрел не на экран, а на Машу. Как она смеялась, пугалась, переживала… снова начинала смеяться, и глаза светились детским восторгом… Витька подался вперед, и голова его оказалась как раз между головами Антипова и Маши.

— Здрасте, — сказал он и протянул Маше большущий пук вербных веток, который достал из-за пазухи телогрейки.

— Ой, как здорово! — Маша взяла ветки, понюхала их. — Откуда ты взялся, Витька?

— От верблюда, — ответил Антипов и показал Витьке кулак.

— Это вы — от верблюда, — ответил Витька, — а у меня смена кончилась.

— На деньги, пойди семечек купи Маше, кавалер, — глянул на него Антипов.

— Это вы кавалер, а я так просто… сосед, — сказал Витька.

Керим засмеялся, а рядом сказали с угрозой:

— Вы кончите трепаться? А то по ушам получите!

— Как получим, так и обратно вернем, — сказал Антипов. — Верно, Витек?

— Верно, — подтвердил Витька.

— Совсем обнаглели, — сказал голос сбоку.

— Ой-ой, — сказал Витька и силой убрал руку Антипова с плеча Маши.

— Ну, ты, салага, — уже недовольно глянул на него Антипов.

— Дайте кино посмотреть, припадочные! Налили зенки, морды чертовы!

Витька окаменело сидел на своем месте и делал вид, что все внимание поглощено экраном.

— Николай, ты выглядишь дураком, — сказал Керим.

— Ой, царица небесная, — голосом матери сказал Витька. — И чем это он ее улакомил, черт хромой, не пойму, чем улакомил?

Маша вскочила, будто ее током ударило, бросила на пол вербные ветки и быстро пошла по проходу, наступая на ноги зрителям.

— Ну, теперь ты у меня получишь, — обернувшись, прошипел Антипов и хотел было идти за Машей, как вдруг поднялся здоровенный детина в лисьем малахае, прогудел:

— Щас ты у меня заработаешь, гаврик! Вижу, давно не получал.

Опять зашумели, заволновались зрители. Антипов толкнул детину в грудь, и тот не удержал равновесия, плюхнулся обратно на лавку.

Когда Антипов выскочил на улицу, никого не было. Светили редкие фонари, а в глубине улицы — сплошной мрак.

…Маша прибежала домой, распахнула дверь в барак, промчалась по коридору…

Несколько соседей, встретившихся по дороге, со страхом попятились в стороны — пальто и ноги и даже лицо Маши были в грязи. И она еще громко всхлипывала.

Витькина мать, тетя Даша, сидела у стола и вязала шерстяной носок. Рядом на широкой лежанке лежал маленький Игорек, а на полу играли с куклами-«инвалидами» девочки Люся и Лена. Тетя Даша чуть вязание из рук не выронила:

— Что с тобой, Маша? Где это ты вывозилась? Или бежала от кого?

Маша схватила с постели спящего Игорька, прижала к груди, стала жадно, торопливо целовать глаза, лоб, щеки.

— Мой драгоценный… мой хороший… картинка моя нарисованная!

— Видать, делов натворила, раз в сына вцепилась, — усмехнулась тетя Даша.

— Витька, тетя Даша… просто хулиган! Проходу не дает! — пожаловалась Маша, продолжая целовать Игорька. Тот проснулся и заплакал.

— Он тебя от милиции… охраняет, — опять усмехнулась тетя Даша.

— Нечего меня охранять, я не маленькая — сама знаю что к чему!

— А может, он того… влюбился в тебя? — Она взглянула на Машу, в глазах — усмешка.

— Кто? — не поняла Маша.

— Да Витька мой… У пацанов такое бывает… Насмерть влюбляются.

— Да что вы, в самом деле, мелете, тетя Даша? Слушать стыдно! — Маша направилась к двери.

С утра для всего барака начался банный день. Трактором подтащили банный вагончик на полозьях. Установили его на заднем дворе, так что получился маленький уютный глухой дворик.