Птицы белые и черные

— Вчера завстоловой сказала, что нам квартиру могут дать, отдельную, в Черемушках, — сказала Милка. — Там целые кварталы новых домов строят. Даже не верится… с ванной, со своей кухней, представляешь?

— Не очень…

— Я отцу рассказала, он даже заплакал, бедняга… трехкомнатная квартира! А у нас и мебели-то никакой нет. — Милка тихо рассмеялась. — Зато у Юльки и Андрюшки будет своя комната… и у меня… куплю трюмо… стол большой, круглый… — Она мечтала, глядя в небо. Там большая дождевая туча наползла на солнце. Милка замолчала, нахмурившись.

- Ну, стол круглый… — спросил, подождав, Робка. — Дальше что?

— Ты в предчувствия веришь? — вдруг спросила Милка.

— А чего в них верить? Что будет, то и будет, — не открывая глаз, ответил Робка.

Милка наклонилась над ним, посыпала из ладони на голую грудь песок:

— Испортила тебе настроение, да?

— Без тебя есть кому… со мной в квартире кассирша живет, тетя Поля. У нее в магазине кассу ограбили, восемнадцать тыщ… она вчера на кухне так выла, до сих пор в ушах стоит…

— А что ей теперь будет? — На лице Милки страх и сострадание.

— Посадят. Она же за деньги отвечает… а у нее двое, мал мала…

— Ужас… — покачала головой Милка. — А как же ее ограбили? Бандиты?

— Кто-то вошел, когда в магазине никого не было. Полина за апельсинами в подсобку убежала, а кассу закрыть забыла. Кто-то вошел, взял и смылся… Перед самым закрытием… Она как раз инкассатора ждала, деньги пересчитала… — Робка сел, посмотрел на Милку.

— Ужас… — Она опять покачала головой, какая-то мысль промелькнула в ее глазах, какое-то воспоминание, и ей вдруг стало зябко — она руками обхватила голые плечи.

Рядом с ними упал мяч. Робка поднял его над головой, ловким ударом отправил ребятам, игравшим в волейбол у самой воды…

…Домой они возвращались на речном трамвае. Усталое, покрасневшее солнце садилось за дома. На верхней палубе было ветрено, и потому народу — никого. Они сидели на лавочке у борта. Робка обнял Милку за плечи, прижал к себе. Молчали, глядя на воду. В радиорубке крутили радиолу и транслировали на всю реку:

«В целом мире я одна знаю, как тебе нужна,
Джонни, ты мне тоже нужен…»

— Работать пойду, — нарушил молчание Робка.

— Ну и дурак… зачем? — вскинула голову Милка.

— Сколько можно у матери на шее сидеть?

— Хоть десятый класс закончи, дурень. — Она потерлась щекой о его плечо. — У меня вон не вышло учиться — знаешь как жалею…

— В школе рабочей молодежи можно учиться…

Она не ответила, и вновь надолго замолчали…

…Историк с преувеличенным интересом рассматривал ребят, будто видел впервые. Перед ним стояли Робка, Богдан и Костя.

— Все же я не понимаю, Роберт, — наконец устало сказал он, — почему ты решил бросить школу? Ведь тебя перевели в десятый класс. Глупо, понимаешь, глупо! — Историк встал, прошелся по пустому классу, остановился в задумчивости у окна. — Я вот мечтал ученым стать, историком… война помешала… А тебе что мешает? Юдин, ты тоже решил бросить?

— Я? — испугался Костя. — Я — нет…

— А чего тогда тут околачиваешься? За компанию? Богдан, а ты?

— Я тоже… — вздохнул Богдан.

— Что — тоже?

— Работать пойду.

— Ну и глупо! — почти крикнул учитель. — Потом пожалеете!

— Не переживайте, Андрей Викторович, — посочувствовал ему Богдан. — Мы же неспособные… троечники…

— Вы должны учиться, обормоты! Ваши отцы за это кровь проливали! Инвалидами с фронта пришли! А сколько не пришло? За что они погибали?

— За Родину… — вздохнул Робка.

— Значит, за вас! Понимаете или нет?

— Понимаем…

— Эх, ребята, ребята… — Учитель прошелся по классу, подошел к Робке. — Я слышал, комиссии работают по реабилитации… Многие возвращаются, слышишь, Роберт?

— Слышу…

— Отец что-нибудь пишет про это?

— Он вообще уже полгода не пишет…

— Н-да… — шумно вздохнул историк. — Что тут поделаешь, ччерт… Но ждать надо, Роберт… времена меняются, понимаешь?

— Нет… — сказал Роберт. — Для кого меняются, а для кого нет…

…Дома у Кости — никого, кроме домработницы, пожилой, располневшей тети Поли. Она проговорила нарочито сердито, басом:

— Мать по магазинам поехала. Вечером велела дома быть.

Костя не ответил и устремился через прихожую в глубь квартиры.

Ребята неуверенно пошли за ним, боязливо оглядываясь на мрачную тетю Полю.

Костя распахнул дверь в кабинет отца, поманил за собой ребят. Когда они вошли, он открыл дверцы огромного платяного шкафа.

— Смотри, сколько! На кой черт ему столько?

— А вдруг заметит? — спросил Богдан. — Тогда хана…

— Да он в одном и том же всю дорогу ходит. Мать покупает, а он на них и не смотрит!

В шкафу рядком висели костюмы: два или три серых и коричневых, три черных, три клетчатых и в полоску.

— Бостон! Тыщи по две с половиной стоит! — Костя дал для убедительности пощупать рукава. — Ну, че вы трусите? Как мы еще твоей кассирше денег достанем? Воровать пойдем?