Птицы его жизни

Константину – здесь он для всех был Константином – было приятно тут, многие искренне радовались его возвращению в родные пенаты, жали руку, хлопали по плечу, с кем-то его знакомили… И все кругом говорили по-русски… Какое же это счастье, когда все кругом говорят на твоем родном языке, как хорошо и уютно чувствуешь себя. И вдруг у него перехватило дыхание. В зал вошла пара – высокий широкоплечий мужчина в элегантном темно-сером костюме держал под руку женщину… Не может быть! Это не Глаша… Эта женщина была поистине ослепительна! Вместо короткой вольготной стрижки гладко затянутые волосы, украшения, мех… Боже, до чего хороша, даже страшно…

– Господи, – воскликнул Андрей Олегович, – Димочка, ты волшебник? Что ты сделал с Глашей? Глашенька, вы невероятно, просто невероятно похорошели! Что он с вами сделал?

– Я просто ее люблю, – пожал плечами Дима.

Отец расцеловался с Димой. Обнял Глашу.

Она радостно улыбалась. Но тут мать взяла ее под руку и отвела в сторону.

– Глашенька, откуда эти серьги? – шепотом спросила она.

– Дима заказал специально к вашему кулону.

– Надо же… А вы Котю уже видели?

– Нет еще.

Но тут кто-то отвлек Людмилу Арсеньевну к вящему облегчению Глаши. Она видела, что Константин старается затеряться в толпе гостей. И еще успела заметить его ошеломленное лицо. Не зря я старалась, мстительно подумала она, и тут заметила фру Бергстрем, которая стояла с каким-то мужчиной. До чего же неприятная особа!

Вскоре стали усаживаться за один длиннющий стол. И Глаша с Димой оказались в одном ряду с Константином, так что не могли видеть друг друга. И слава богу!

– Красивый мужик этот Борисов-младший, – заметил Дима.

– Да, красивый.

– Только глаза несчастные.

– Да? Не обратила внимания.

Тут появился еще один гость – Игорь Прокудин. И сел на свободное место рядом с Глашей.

– Привет, сестренка! Давно не видались. Димка, повезло тебе, старичок!

– Я это очень отчетливо понимаю, – засмеялся Дима.

– Цени!

– Я ценю!

Все пили, ели, произносили тосты. Константин изрядно захмелел. Анетта была недовольна.

– Мирек, держи себя в руках. Твоим родителям будет неприятно, если ты напьешься до скотского состояния.

– До скотского не напьюсь, – хмыкнул он.

– Какое все-таки варварство эти пьяные сборища!

– А что, по-твоему, шведы не пьют? Да надираются до полного беспамятства! – огрызнулся он.

Сидевшая с другой стороны Людмила Арсеньевна погладила сына по руке и шепнула:

– Котенька, я сегодня так счастлива, не нужно столько пить, пожалуйста!

– Хорошо, мама, не буду.

Но тут появился небольшой музыкальный ансамбль. Гости обрадовались, и многие пошли танцевать. Глашу сразу пригласил Игорь.

– Дим, не возражаешь?

– Нисколько! Я не любитель танцев, а Глашка любит.

– Ты сегодня потрясающе выглядишь! Тебе хорошо с Димкой, да?

– Да. Хорошо.

– Рад за тебя.

– А о Валечке что-то слышно?

– Да вроде все в порядке, если не считать, что она забыла родного отца… – горько улыбнулся Игорь.

– Не понимаю! Почему ты не женишься, не заведешь ребенка?

– Боюсь. А вдруг окажется такая же, как твоя сестрица.

– Это вряд ли. Моя сестрица все-таки редкий экземпляр.

Танец кончился. Едва Игорь подвел Глашу к столу, как около нее возник Константин.

– Вы позволите?

И не дожидаясь согласия, властно взял ее за руку и вывел на танцпол. Обнял за талию.

– Ну здравствуй!

– Привет!

– Значит, не дождалась…

– Чего я не дождалась?

– Меня. А говорила, что любишь.

– Ты тоже много чего наговорил… И наобещал. А воз и ныне там.

Он смотрел на нее колючими злыми глазами.

– Ну да… Все понятно и вполне естественно. Он вот черным соболем одел твои блистающие плечи…

Глаша засмеялась.

– И ты туда же…

– Только, знаешь, все это тебе совершенно не идет!

– Ты о чем?

– Ну вот этот стиль лакшери… Меха, жемчуга… Не твое, решительно не твое! Таких много, а таких, какой ты была раньше, в джинсах и футболочке, больше нет…

– А мне плевать на твое мнение! Ты ничего не смыслишь в женщинах, разве только в их кошельках! Пусти, дурак!

– Сука! – процедил он сквозь зубы.

Он не подвел меня, как положено, к мужу, а я прямиком побежала в туалет. Я задыхалась от обиды и злости. Что за человек! Совершенно невыносимый! И тут рядом со мной возникла Людмила Арсеньевна.

– Глаша, что случилось? Котя вам нахамил?

– Да. А он иначе не умеет!

– Глаша, не сердитесь на него, ему трудно…

– Людмила Арсеньевна, дорогая, я обожаю и вас, и Андрея Олеговича, но иметь дело с вашим сыном я не желаю!

– Какое дело, Глаша?

– Да никакого! Он пригласил меня танцевать, просто чтобы нахамить мне. Ну, ничего, я в долгу не осталась!

– Вот это правильно! – вдруг улыбнулась она. – Мужикам нельзя спускать хамство! А вообще, я смотрела на вас… Какой вы могли быть парой! И Андрей мне то же самое сказал.

– Нет, спасибо, у меня есть Дима!

– Именно поэтому Котя вам и нахамил…

– Да я поняла. Собака на сене!

– Глаша, посмотрите мне в глаза!

– Зачем это?

– Вы же любите Котю! А он любит вас!

– Я? Я его люблю? Да я ненавижу его!

– Что и требовалось доказать! – не без торжества проговорила Людмила Арсеньевна, вдруг обняла меня и шепнула на ухо:

– Я постараюсь!

И ушла.