Птицы меня не обгонят

Я вообще-то не знаю, когда Итка родилась. В понедельник посмотрю в классном журнале, когда день ее рождения. Хорошо бы на будущей неделе. Я бы исполнил ей «Tesoro mio» и подарил коробочку с агатом. Мне ужасно интересно, какое у нее будет лицо. Но у нее рождение наверняка в каникулы. А до этого еще далеко. Могу для нее в тире выиграть розочку. Если попаду в нужную фигурку…

«…Сграть партию в шахматы, отскать нужную книгу, разяснить задачу, изчить иностранный язык…» Я дописал, захлопнул тетрадь, но поленился перечитать упражнения. Наверняка полно ошибок. Ну и пусть!

24

На большой перемене ко мне подошел Воржишек.

— У меня для тебя два сообщения, Гонза!

— Давай выкладывай! — предложил я и разделил ломоть хлеба на две части. Большую я протянул ему. Воржишек без колебаний вцепился в нее зубами.

— Вкусное сало! — похвалил он. — Вы его покупаете?

— Нет, бабушка сама шкварки вытапливает.

— Сразу видно… — Он даже забыл, зачем ко мне подошел, и удовлетворенно помаргивал маленькими глазками.

— Ага! — вспомнил он вдруг, проглатывая еще один кусок. — Значит, во-первых, я достану тебе Иткину фотку, чтобы…

Я его перебил:

— Не ори так громко… не обязательно всем знать!

Он полностью пренебрег моим замечанием.

— Я вчера подарил ее братану автомобильчик. И не позже чем завтра он объявится с ее фото. Уговаривать пришлось черт знает сколько! Ты бы только видел — парень только во втором классе, а его уже не проведешь. Знаешь, что он мне сказал? «Твой, говорит, «роллс-ройс» весь ободранный!» А он у меня стоял с другими машинками в шкафу за стеклом, как на выставке!

— Ну, а дальше?..

— Ты мне даешь пектолит, понятно? Мы ведь договаривались, да?

Я кивнул. Воржишек доел хлеб с салом и просящим взглядом следил за моей коркой.

— Ты что, не принес сегодня завтрак?

Он уселся на парту и, болтая ногами, провозгласил, что моя бабушка наверняка величайший специалист по производству шкварок. Ветчина против них — ничто, и даже два ломтя хлеба плюс банан не идут, ни в какое сравнение! Он никогда в жизни еще не ел такой вкуснятины!

— Ты сказал, что у тебя два сообщения…

Тыльной стороной ладони он вытер сальный рот.

— Но это, Гонза, сенсация!

— Вот еще… — усомнился я.

Он перестал болтать ногами и наклонился ко мне:

— Я знаю, где есть шлифовальный станок…

— Да?

Он облизал два пальца и молча поднял их вверх для страшной клятвы. Я поверил.

— У кого?

— У Лоужила. Он им никогда не пользуется. Он и не умеет. Его отец во время войны гранил камни, моя бабушка помнит…

— Как ты думаешь, он его продаст?

Воржишек так высоко поднял плечи, что едва не закрыл ими уши.

— Чего не знаю, того не знаю…

Тут раздался звонок. Воржишек соскочил с парты и отправился было на свое место. Но вернулся и серьезно заявил:

— Слушай-ка, а ваше сало, факт, мировое! У вас дома шкварки есть?

— Есть…

— И чего ты их в школу не принес? — изумился он.

Воржишек наверняка продолжал бы восхищаться нашими шкварками, но в класс вплыла Колбочка, и он постарался незаметно проскользнуть на свою парту.

25

Я везу домой последнюю шестеренку от шлифовального станка и электрический моторчик, и блаженство разливается в моей душе. Все — бесплатно, задаром, просто так! Станочек, подставка, мотор и два шкива. Лоужил — настоящий рыцарь!

Я пришел к нему и прямо в дверях заныл:

— Пан Лоужил, говорят, у вас есть шлифовальный станок!

— Есть… Ну и что из этого?

— Вы его не продадите?

— Кому?

— Мне. Мне надо отшлифовать камни. У меня их не меньше трех центнеров набралось. А в Стржибровицах станка ни у кого нет, только у вас…

Мне казалось, что он этим обстоятельством чрезвычайно доволен. Тем не менее он сказал:

— Старая, ржавая развалина. Сколько лет стоит в сарае. Слушай-ка, Гонза, тебе кто сказал, что у меня есть станок?

— Бабушка, — соврал я, — говорила, что в войну у вас шлифовали камни.

— Что правда, то правда, — согласился он и велел следовать за ним.

Мы прошли через двор и заглянули в сарай. Станок был завален старым барахлом, огромными колесами от древней телеги, на которой уже никто никогда не поедет в поле, пустыми бочками от бензина и частями молотилки. Не так-то просто выволочь его во двор. Если б не Лоужил, мне бы не справиться.

— Весь рыжий от ржавчины, как лиса, — определил он, когда мы стряхнули с него паутину и толстый слой пыли.

— Неважно… — сказал я.

Пан Лоужил попытался запустить шкив. Он шел туго. Лоужил нагнулся, чтобы получше разглядеть, в чем там дело.

— Два зуба полетели! — воскликнул он после тщательного изучения.

— Все равно… Я его и такой куплю.

Лоужил выпрямился и захохотал. Я не понимал, чего это он так веселится, и начал вытирать лицо, заподозрив, что у меня под глазом грязное пятно.

— А сколько даешь? — спросил он наконец и вызывающе засунул руки в карманы штанов.

Я не знал, сколько предложить. У меня в ночном столике спрятаны сорок три кроны. Еще немножко подкинет бабушка. И у мамы тоже можно будет выпросить крон десять. Я решился и выпалил самую высшую сумму:

— Семьдесят крон… Но если… я остальное принесу потом! — добавил я.