Птицы небесные. 1-2 части

К вечеру машина прибыла к границе с Афганистаном на высокогорную заставу. Рядом с заставой из земли били минеральные горячие источники, над которыми клубился пар. Поблизости от них мы разбили наш лагерь. Над одним из источников пограничники устроили баню, внутри находился бассейн с горячей водой. В нем по очереди мылись все — от начальника до рабочих. В горячих источниках можно было сидеть даже на улице по горло в воде. Одно было трудно — вылезать из нее на холодный воздух. После чая все разошлись по палаткам. Я остался снаружи, очарованный необыкновенным закатом на самом краю Памирского высокогорья. Необычные золотисто-алые полотнища вечернего света полыхали по необъятному куполу неба. Предельная чистота и прозрачность воздуха усиливали красочность гор. Каждая гора и каждый хребет имели свой цвет — серебристый, сиреневый, черный, зеленый, фиолетовый, и вся эта цветная палитра разноцветных горных хребтов уходила к горизонту, где возвышались поднебесные пики Каракорума и Гиндукуша.

От чистого и разреженного воздуха все внутри — в душе, уме и сердце постепенно успокаивалось и обретало невыразимый покой. Помыслы перестали тревожить сердце и оно само устремилось к молитве и благодарности Творцу за потрясающую красоту мира, в котором мы находились, и за которую можно, наверное, непрестанно славить Бога. Даже в палатке я долго не мог заснуть, боясь утратить это молитвенное чувство благодарности и восхищения творением Бога.

Несколько дней прошли в совместных маршрутах с начальником экспедиции, кандидатом наук. Он до того стал близок мне, что казался старым знакомым или добрым искренним другом. Этот удивительный человек прямо сказал мне, что давно заметил, что я верующий, но из деликатности не хотел говорить об этом. Он признался, что всегда носил в себе эту невысказанную жажду веры, но, связанный работой, не сумел сблизиться с Церковью. Горы, как он считал, заменили ему Церковь. О них он тосковал всю зиму и уезжал в летние геологические маршруты с чувством отречения от городской суеты. У многих геологов и альпинистов, как я потом узнал, есть это стремление бежать из суеты и многочисленных забот, чтобы остаться наедине с самим собой и чистой природой.

Дочь начальника экспедиции серьезно занималась плаванием в Питере и уже имела спортивный разряд. Спорт сформировал из нее больше мальчика-подростка, чем девочку. Отца удручало то, что его замкнутая дочь часто становилась объектом шуток молодых парней. После этого разговора я, как мог, старался утешать девочку различными забавными историями, и она счастливо смеялась, слушая их. Тогда ее лицо преображалось и снова становилось беззаботным и детским.

На последней неделе меня определили в помощники молодой худенькой женщине — геологу спортивного вида с короткой стрижкой. Ее муж трудился старшим геологом в другой геологической партии, но иногда, если позволяли обстоятельства, приезжал в наш лагерь. Эта женщина ловко ходила по горам и умела находить лучший подъем по скальным кручам. С ней я впервые поднялся на пятитысячную вершину и чувствовал себя отлично. Там я впервые увидел эдельвейсы, и маленький букетик положил себе на память в записную книжку. Для геологов, как заметила моя начальница, пять тысяч метров — это рядовая вершина. Им приходилось подниматься и на шесть тысяч, так что рекорд высоты остался за ней. Только на Памире мне довелось увидеть высокогорных уларов — крупных птиц, которых мы вспугивали на большой высоте, и красавцев-архаров, с рогами, закрученными почти к спине.

На этих маршрутах мы все получили предупреждение от начальника заставы, что иногда, в связи с военным положением в Афганистане, границу переходят китайские диверсанты. Поэтому, если из нас кто-либо заметит незнакомого человека, то в контакт с ним не вступать, а самое лучшее — вообще не высовываться. Поэтому моя спутница, замечая вдали какой-либо каменный столб-останец или вертикально стоящую скалу, испуганно вскрикивала: «Китаец!» — и пряталась за камень. То же самое приходилось делать и мне, хотя на китайца эти каменные изваяния совсем не походили.

Вместе с моей руководительницей мы набрели на залежи мумие; она проявила смекалку, точно определив скрытый от глаз выход этого целебного вещества из скальных пород на поверхность. Мы шли по гребню горы. Внезапно моя спутница остановилась:

— Пахнет мумие! Оно должно быть где-то здесь. Но его признаком могут служить только определенные породы, а их пока не видно. Будем искать дальше!