Птицы небесные. 1-2 части

Спасительное напутствие старца пришло мне на помощь: «Если не сможешь молиться, пиши молитву в тетради». Благодарение братьям моим, которые принесли мне с продуктами толстые общие тетради! Мелким убористым почерком я начал записывать в них молитву за молитвой, лист за листом, и чем больше становилось исписанных листов, тем спокойнее становилось на душе. Само присутствие рядом молитвенной тетради словно излучало некий мир, покой и защиту. За зиму я исписал три общие тетради и держал их рядом с изголовьем на столике, как свою защиту и поддержку. Когда я перелистывал лист за листом, где находилась только Иисусова молитва, слова ее как будто оживали и своей благодатной силой пробуждали оцепеневшую и ослабевшую от духовных браней душу.

Тем временем декабрьское солнце стало чуть повыше подниматься в полдень над Бзыбским хребтом, а на закате садилось уже не напротив кельи, а сдвинулось немного дальше на запад. Снег периодически прихватывало твердым настом. Это позволило совершать небольшие прогулки, без опасения провалиться в снежные ямы. Заговорили и зашумели засыпанные снегом водопады, и добавилось новое искушение. Ночью их не было слышно, а днем, когда я пытался молиться, звуки водопадов стали складываться в одуряющие монотонные мелодии, подобные шаманским заклинательным ритмам, напоминая дискотеку. Как будто толпы бесов во всю мощь извлекали из каких-то непонятных инструментов жуткую музыку с воплями и плясками. Порой доносились многочасовые барабанные неистовые ритмы, словно они выстукивали их своими копытцами. Затем шаманская музыка резко менялась, и начинали звучать изумительные скрипичные концерты, пленяющие слух и ум своей красотой. Если я позволял себе рассеяться, то эта дьявольская музыка завораживала ум и я не замечал многих часов, потерянных в этом музыкальном одурении.

Понимая, что слушать эти мелодии опасно, я решительно настроился не поддаваться музыкальному гипнозу и так постепенно научился не погружаться в колдовские ритмы и мелодии. Как только это произошло, шум водопадов вновь стал обычным фоном прибывающего весеннего тепла. Едва я справился с пленением ума музыкой падающей воды, как добавилась новая напасть. Сны стали пленять ум с такой силой, что увлекали его подобно нескончаемым сериалам. Удивляло в этих снах то, что определенные лица и события могли переходить из одного сна в другой, продолжая свой фантастический сюжет. Иногда сновидения превращались в удивительное повествование из чьей-то жизни, в которой я тоже принимал участие, сознавая в то же самое время, что не имею к этим чужим приключениям никакого отношения.

Сны становились все более красочными и увлекательными, затягивая мое любопытство в невероятные истории и происшествия, переходящие из одного сна в другой. Однажды я обнаружил, что во сне свободно говорю по-английски в чужой стране с группой молодых ребят, прекрасно понимая их ответы и задавая свои вопросы. В конце беседы я неожиданно перешел на русский, и мои собеседники сразу же легко перешли на этот язык. Это вызвало во мне недоумение, и я спросил у одного из «иностранцев» из моего сна:

— А вы что, на русском языке тоже можете говорить?

И услышал ответ:

— А мы на всех языках говорим!

И с хохотом они исчезли. Такой сон заставил меня призадуматься: не хотелось бы застрять в таких сновидениях, где меня обманывают жалким образом. Собрав все силы, я твердо наказал себе спать как можно меньше, чтобы не попадать в уловки сновидений. Пришлось сделать пугающий своим реализмом вывод: сон — это сильнейшее оружие диавола, которым он удерживает душу в рабстве.

Для того чтобы решительно противостоять сну и не становиться безпомощной жертвой сновидений, я взялся подолгу читать среди ночи книги святых отцов при свете маленьких самодельных свечей, что привело со временем к ухудшению зрения. Стараясь не спать, я подолгу сидел с четками, опершись спиной о стену. Побеждаемый дремотой, я сильно застудил спину. Когда печь остывала, тонкие сквозняки из щелей по углам кельи продували меня насквозь, и я простужался так, что по утрам не мог разогнуться.

Помимо борьбы с немощами и бесовскими наваждениями добавилась сильная печаль об оставленном отце. Как он живет без меня? Возможно, он болеет и ему некому оказать помощь? Или же он голодает и у него нечего есть? А если он замерзает в доме и никто не приходит его проведать? Печальные помыслы об отце стали переходить в скорбные сновидения, в которых он жаловался мне, как ему плохо без меня. Несколько раз мне снилось, что отец уже умер, и от горя сердце мое разрывалось на части. Много раз я в раздумье выходил на порог, чтобы бросить уединение, попытаться пройти границу и добраться в Сергиев Посад, где, возможно, мой отец безпомощно умирает или, не дай Бог, уже умер. Но сильные снегопады, а затем и метели перекрывали все возможности бросить келью и устремиться на встречу с отцом.