Птицы небесные

Однажды, проходя Черниговскую область, где много святых мест, я вышел к Троицко-Ильинскому монастырю. Так как я не мог открыть рта, чтобы не изрыгнуть матерной брани, то я показывал монахам и богомольцам картонку, на которой было написано, что я ищу старца-пустынника. Но никто ничем не мог мне помочь. Тогда я решил войти в собор в честь Живоначальной Троицы, где была чудотворная икона Божией Матери "Руно орошенное" с чудодейственным истечением слез, но какая-то неведомая сила выбросила меня из притвора на паперть. Я заплакал, тогда из храма вышел иеромонах с кропилом и стал гоняться за мной по двору и кропить святой водой. Я чуть не задохнулся от бешенства и запустил в него кирпичом. Богомольцы сгребли меня и потащили к святому источнику. Вода была ледяная, в ней, погруженные по грудь, сидели мужики и бабы. Из будки вышел иеромонах и позвенел колокольчиком - пора было вылезать. Многие окунулись с головой и побрели к берегу. Но некоторые женщины берегли прически и окунулись лишь по шею. И я увидел, что на их сухих головах сидела целая куча бесов. Я стал кричать, что зря они сидели в святой купели. Оглядевшись, я увидел, что на ближайших кустах и деревьях висят разноцветные тряпочки, ленты, кое-что из одежды, костыли, посохи… Это мода такая у исцелившихся - развешивать что-то в знак благодарности. Мода эта пришла к нам с католического Запада, где у источников и чудотворных икон принято вывешивать серебряные и золотые изображения исцелившегося органа. Бесы, сидевшие во мне, глумились и хохотали. Ко мне направился иеромонах, намереваясь ожечь меня крестом, и я убежал в лес. А ночью опять отправился на поиски неведомого святого старца.

С Украины я вышел в Россию и везде показывал картонку с надписью, что ищу святого старца. Так я вышел к Арзамасу, прошел к Дивееву, но только около Оптиной пустыни я встретил монаха, который посмотрев на мою картонку, спросил: "Ты слышишь ли речь?" Я кивнул. Тогда он перекрестился и посоветовал: "Ступай, мил человек, в Вологодскую губернию на реку Сухону к Великому Устюгу. Там в лесах около Коченьги ищи праведного старца Нила. Если он еще жив, то должен тебе помочь и от бесов освободить". Как только он это сказал, живот мой заходил ходуном, - бесы всполошились, стали срамно ругать монаха. Старик перекрестился и ушел от меня, а я обрадовался, уж если бесы перепугались - значит, вологодский старец жив и поможет мне. На деньги, скопленные в странствовании попрошайничеством, я купил на барахолке приличную одежду, сходил в баню, подстригся. Осталось только найти старца. Где его искать, сказать мог, пожалуй, только священник. Я обосновался около старейшего на севере Гледенского монастыря, что в четырех километрах от Великого Устюга при слиянии рек Сухоны и Юга. На мое счастье, после долгого ожидания, на Успение Божией Матери из монастыря вышел крестный ход. Несмотря на то, что бесы начали давить меня, я приблизился к нему и стал всем подряд показывать свою картонку с надписью: "Где мне найти старца Нила?"

Две добрые женщины рассказали, что отец Нил жив-здоров и объяснили, как до него добраться. В тот же день я доехал до Кочаньги, а потом лесной дорогой двинулся к старцу.

Долго ли близко ли шел. Но вот передо мной лесная келья старца - небольшая изба с пристроенным к ней бревенчатым сараем. На мой докучливый стук в окно из избы вышел высокий благообразный старец явно постнического вида, с большой седой бородой, густыми кустистыми бровями, одетый в старый, закапанный воском подрясник с широким кожаным поясом и наперсным крестом на груди. Отдав мне поясной поклон, он посмотрел на меня проницательным взглядом своих голубых глаз и сказал: "Говори, чтобы я мог тебя видеть". Я открыл рот, и оттуда полилась густая матерная брань на старца и Святую Троицу. "Так ты не один пришел, вас оказывается целая компания, - с улыбкой сказал отец Нил. - А теперь - молчи и терпи, если хочешь быть избавлен от злокозненных бесов. "Сей род изгоняется постом и молитвой", - сказал наш Господь Иисус Христос". Бесы при этом святом имени бурно запрыгали и заворчали в моем чреве.

- Раздевайся до трусов, бери эту старую шубейку, миску для воды и пойдем в сарай.

Сарай был просторный и крепко сбитый. По сухому навозу было видно, что раньше здесь стояли кони. В бревенчатую стену была вделана цепь с железным поясом на конце. Старец надел на меня этот пояс и замкнул висячим замком. Налил в миску воды, принес горсть ржаных сухарей. Потом принес из кельи большие листы бумаги с крупно написанными на них молитвами и прикрепил листы к стене напротив меня.

- Чадо, - сказал он. - Претерпевый до конца той спасется.

С этими словами он запер двери и ушел.