Птицы небесные. 3-4 части

— Батюшка, удивительно: несмотря на то, что мы расстались, я вас чувствую даже на расстоянии! Не знаю, как это правильно выразить… Ну, духом что ли? Как будто не расставались!

— Так ты приезжай к нам, посмотришь жизнь на Святой Горе! — пригласил я своего друга.

— Нет, уже не вырваться мне, нет воли Божией! Нужно маму досматривать, она у меня лежачая…

Мы помолчали.

— Кстати, недавно отец Евстафий приезжал, ко мне зашел. Долго мы с ним кавказскую жизнь вспоминали. Золотое времечко было, жили, можно сказать, душа в душу…

Я внимательно посмотрел на иеромонаха, полагая, что он шутит. Но вид его был серьезен. Время все расставило по местам и теперь прошлое для них казалось самым лучшим периодом их жизни. С сожалением пришлось узнать, что наш любимый батюшка снова в больнице. Но теперь пройти к нему оказалось проще: наша знакомая, врач, привела нас с иеромонахом Агафодором в палату, где лежал отец Кирилл.

— А, отцы-афонцы!

Старец весело посмотрел на нас.

— Куда собрались?

— В Иерусалим, батюшка, благословите!

Я кратко рассказал все обстоятельства нашей поездки.

— А как вы себя чувствуете? Как ваше здоровье?

— Какое мое здоровье? — усмехнулся духовник. — Люди увечат, врачи лечат, а Бог исцеляет! Вот, починят и снова за свое послушание- народ исповедовать!

Он протянул руку к тумбочке и достал три коробки дорогих конфет.

— Что же, Иерусалим — это дело благое, да… Помолитесь, помолитесь там, отцы! Мне уж никак, видно, не побывать снова в этих святых местах. А вы угостите там сестер в Горненском монастыре и передайте поклон от меня игуменье матушке Георгии!..

— Батюшка, а можно нам сейчас поисповедоваться? — спросил я.

— Можно, можно…

Отец Кирилл надел епитрахиль и взял в руку крест. Первым исповедовался отец Агафодор, затем я. На исповеди мне пришлось каяться в том, что покинул Святую Гору и занялся оформлением, кроме необходимой нам греческой визы, еще и визами в Израиль и Египет. Заодно покаялся в том, что не удалось сохранить добрых отношений с греком-зилотом, приютившем нас на Каруле.

— Зилоты? А кто они такие? — батюшка в недоумении снял епитрахиль с моей головы.

Пришлось кратко рассказать о том, что они противники нововведений в Греческой Православной Церкви и не признают Вселенского Патриарха.

— Понятно, понятно… — задумался старец. — Дело это сложное, вы в него не влезайте. Ведь на Афоне служат по старому календарю?

— По-старому, батюшка, — подтвердил я.

— Это хорошо. А то, что не почитают священноначалие, это не годится, да…

Он прочитал разрешительную молитву, снова накрыв меня епитрахилью.

— А Федора Алексеевича своего навестишь? Как он поживает?

Старец изучающе взглянул на меня.

— Обязательно навещу, батюшка. Он сообщает, что всем доволен. Ему помогают две послушницы…

— Ну, надо же, даже две! Так, так… Но ты всегда навещай его, навещай… А в поездках храни молитву и она сохранит тебя всюду, хоть в Иерусалиме, хоть в Египте, да… Особо храни мир душевный, «превосходящий всякий ум», тогда поездка будет на пользу. А то, бывает, поедут по святым местам, а в душе святости-то и нет! Ее снаружи не прилепишь… Плотски мыслящие не согласуются с духовными вещами, почему и написано: «Плотские помышления суть вражда против Бога».

— Простите, батюшка, я тоже поступаю часто по-плотски и совершаю ошибки! Недавно видел в Лавре отца Филадельфа. Рассказывает, что к нему приезжал инок Евстафий, которого пришлось отправить из скита, чтобы избежать войны между ними. И отец Филадельф серьезно уверяет теперь, что у них была тогда настоящая дружба… Каюсь в своей ошибке, батюшка, простите!

— Бог тебя простит, отец Симон! Лучше просто любить всякого человека, чем пытаться искать с ним дружбы, которая зачастую переходит в неприязнь. Такая дружба — пустое дело… Даже когда ты ошибаешься, но держишься благодати, вразумление и исправление приходят изнутри, где пребывает Христос, а не извне. Ошибки не раз приводили людей к покаянию и новым открытиям, такова духовная жизнь: без них никаких знаний не приобретешь! Ошибок не бойся, а бойся в них оставаться, да… Сейчас тебе предстоит находиться в миру, а жизнь в миру — словно хождение по тонкому льду: если идешь быстро, пройдешь, остановишься, — провалишься и утонешь! Так и привязанности: стоит лишь привязаться к чему-нибудь в этом мире, сразу проваливаешься и начинаешь тонуть. Поэтому в миру нельзя задерживаться долго, уразумел?

Отец Кирилл строго сдвинул брови.

— Уразумел, отче, благословите! Только у меня есть еще вопрос: часто мне на Афоне приходится выслушивать тяжелые исповеди, от которых я изнемогаю. К тому же чтение огромного количества записок с денежными пожертвованиями от паломников навалилось на душу такой тяжестью, что я начал сильно болеть, словно камни легли на сердце… Что посоветуете?