Птицы небесные. 3-4 части

Молитва Иисусова без всяких усилий совершалась внутри так быстро и стремительно, как я не смог бы никогда молиться устами и языком, можно было легко произносить огромное количество молитв с любой скоростью, не рассеиваясь. Изменился и сон: эта молитва не терялась во сне, а потоком благодати непрестанно орошала сердце. Но во мне возникло недоумение: чего еще нужно достигать, если Христос со мной, в моем сердце? Чего еще нужно искать? С этими вопросами через несколько дней я отправился к своему наставнику, монаху Григорию, но келья его оказалась закрытой. Монахи объяснили мне, что старца отвезли на операцию то ли в Салоники, то ли в Афины.

Между тем, отец Пимен сообщил, что здоровье батюшки ухудшается, а посещения его ограничены запретом Святейшего. Это тревожное известие побудило нас с отцом Агафодором выехать в Москву зимой на нашей машине, поскольку на самолет не хватало денег. Мы рассчитывали за несколько суток добраться до столицы. Мой друг предложил ехать и днем, и ночью, останавливаясь на трассе лишь для краткого отдыха. На Украине нас встретил снег, гололедица и… авария. В полночь под Черновцами, на обледеневшей дороге, у какой-то развилки машину резко крутануло винтом и понесло, кружа по дороге, на бетонный столб. «Господи помилуй!» — успел вскрикнуть я. Нас защитил от гибели большой снежный отвал перед столбом. Машина взлетела вверх и с силой ударилась левой стороной о столб. Стало очень тихо. Лишь с диска звучало нежное песнопение: «Иже Херувимы…»

— Оказывается, физически легче умереть, чем духовно родиться, — неожиданно изрек в наступившем молчании отец Агафодор.

— Да уж, — прокряхтел я, выбираясь из автомобиля, который представлял собой жалкое зрелище: с левой стороны разбиты фары и сорваны шины, смят перед.

Красные огни подфарников жалобно мигали. Кругом расстилалась непроглядная морозная ночь. Мела снежная поземка. Далеко где-то мерцали огоньки и доносилось глухой лай собак. Это безвыходное положение разрешилось вдруг очень быстро. Подъехала милиция, остановила проезжавший Камаз и выдернула нашу машину на дорогу.

— М-да, видать, права за деньги купил, отец? — заметил моему другу один из милиционеров.

Все вместе они быстро надели шины, проверили двигатель.

— Вот что, парни, тихонько добирайтесь до Киева, а там вас подремонтируют, — напутствовала нас милиция.

Пожав руки нашим спасителям, опасаясь пунктов ГАИ, где за освещенными стеклами дремали сонные стражи порядка, мы затемно приехали в Киев. Ремонт машины забрал наши последние средства и мы без копейки вскоре очутились в Москве. Монахи на подворье одолжили нам денег и иеромонах Агафодор уехал поездом в Харьков: ему пришло сообщение о болезни отца.

Сестра София, теперь уже инокиня, через свою матушку игуменью устроила мне встречу с отцом Кириллом, за которым в Переделкино ухаживали и ревниво опекали заботливые и старательные монахини. Вместе с Софией к батюшке приехала и благодетельница подворья Елена. Нас провели к духовнику, минуя строгую и неприступную охрану. Наконец я оказался в его келье. Сильно похудевший, с редкими седыми волосами на голове, собранными сзади в пучок, с кроткой мудрой улыбкой он, словно зимнее солнышко, осветил мою душу и обогрел ее любовью:

— Отче Симоне, отче Симоне, как твоя афонская жизнь? Как братья? Как там поживает отец Херувим?

Я рассказал батюшке о нашем увеличившемся братстве, а об отце Херувиме сообщил, что наш друг занялся политикой и воюет с Русским монастырем, вызвав этими действиями открытую неприязнь со стороны Кинота.

— Мне кажется, батюшка, что он все-таки сильно увлекся своей борьбой: теперь пишет «Воззвание» к Церкви! И снова на Кавказ собирается…

Старец призадумался, но затем с живостью сказал:

— Борец, борец он, наш отец Херувим! А насчет Кавказа… Вот неугомонный! — старец тепло засмеялся. — Надо будет с ним поговорить, передай ему, пусть ко мне приедет!

— К вам очень трудно пробиться, батюшка! Охрана не пускает…

— Он пробьется, он такой… — улыбнулся отец Кирилл.

После исповеди и разрешительных молитв он усадил меня в кресло напротив, а сам остался сидеть на койке. Затем старец обратился ко мне:

— Значит, говоришь, накопились вопросы? Какие же, отец Симон?

— Самые главные, батюшка! Как победить гордыню?

— Смирением, — кратко отвечал старец. — Только смирением.

— Как бороться с похотью?

— Рассуждением.

— Как одолеть гнев?