Птицы небесные. 3-4 части

В селе нас встретили родственники заболевшей молодой женщины.

— Отец Симон, не проходите мимо, наша Ксения тяжело заболела…

Я взглянул на своего спутника.

— Ну как, Евстафий, силы еще есть?

— Немного еще есть, батюшка.

В изголовье, на иконном столике рядом с больной, горело много свечей. В углу отблескивали иконы в дешевых киотах. По-видимому, нас давно ожидали. Кто-то известил этих людей о том, что мы поднимались на хутор Бетага. Больная очень страдала и жаловалась на сильные боли «где-то внутри». Родственники из деликатности вышли в сени.

— А фельдшера вызвали из Сухуми?

В моем вопросе прозвучала тревога.

— Вызвали, а погода-то нелетная, вертолет не смог прилететь… Вы, батюшка, насчет меня не волнуйтесь, Бог даст, все обойдется, — успокоила меня больная.

— Тогда, если можете, молитесь вместе с нами! — сказал я, расставляя на столике все необходимое для соборования.

— А как молиться, батюшка? Своими словами?

— Лучше читайте про себя Иисусову молитву, знаете ее?

В ответ на мой вопрос Ксения даже улыбнулась, несмотря на плохое самочувствие.

— Конечно знаю! Моя родня ведь вся, как здесь говорят, «имябожники».

На чтении канона, от усталости ли или же от проникновенных слов чинопоследования, я не выдержал и расплакался. Золотистый трепет самодельных свечей умилительно освещал старинные иконы, от которых в комнате распространялся такой покой, такая сладкая тишина, что мне показалось, будто это не мы соборуем больную, а через нее всех нас исцеляет Христос Своей горячей врачующей благодатью. Инок Евстафий тоже украдкой вытирал слезы, бегущие по его щекам, пряча в смятый платок красный от слез нос. Еще до окончания помазывания елеем у нашей больной наступил перелом в болезни.

— Слава Тебе, Боже! Мне так полегчало, батюшка. Может, я сейчас даже встану, — неожиданно сказала больная Ксения.

Я испугался:

— Лежите, лежите, прошу вас! Завтра встанете… Вам нужно отлежаться. А утром мы зайдем, проведаем вас.

Она подчинилась моей просьбе.

— Спаси вас Господь, батюшка, и отца Евстафия. Буду вас ждать…

Совершенно уставшие, мы с иноком переночевали в церковном доме. Утром я постучался в окно дома, где жила наша больная. К моему удивлению, дверь открыла она сама.

— Уже хожу, отец Симон, все прошло. Болезнь как рукой сняло. Я вам с отцом Евстафием очень благодарна. Возьмите деньги… — Она протянула деньги, завернутые в платок.

— Нет, такие подарки мы не берем. Давно уже в селе об этом объявили, — строго отказался я.

— А можно я у вас всегда буду исповедоваться? — упрямо тряхнув головой, спросила Ксения.

— Я теперь редко прихожу на Псху, а вот отец Ксенофонт служит здесь, у него исповедуйтесь, — постарался я деликатнее объяснить свой отказ, не желая связывать себя обещаниями.

— Тогда моя мама вам хочет сделать подарок!

Ксения, обернувшись, крикнула в глубь дома:

— Мама, иди сюда…

Оттуда вышла пожилая женщина, торжественно обратившаяся ко мне:

— Дорогой отец Симон, спасибо вам за помощь моей дочери! вообще-то, мы давно уже хотели подарить вам кое-что, но случай не представлялся. А теперь Сам Бог привел вас в наш дом. Пройдемте со мной!

Мы с иноком вошли за ней в дальнюю комнату, где хозяйка указала нам на большую икону, в толстой раме под стеклом, стоящую на столе. На ней было изображено Распятие Господне с предстоящими Богородицей и Иоанном Богословом.

— Эту икону мы передаем для вашей церкви на Решевей. Она досталась нам от прежних монахов, на обратной стороне даже надписи есть.

Взглянув на обратную сторону, я прочитал имена монахов и дату — 1920 год. Приподняв икону в руках, я почувствовал, что будет тяжело нести ее по тропе.

— Пожалуй, я ее не дотащу, очень тяжелая…

— Я возьму, отче. — Инок взял икону мускулистыми руками и затем вновь поставил ее на стол. — Нет, правда тяжело… Нужно на лошади везти!

От всей души я поблагодарил хозяев за подаренную икону, и мы с иноком отправились к пчеловоду. Он, как всегда безотказно, вывел для нас коня из конюшни.

— Вам верующие люди еще мешок сухарей насушили. Да вот крупы еще пожертвовали. Берите, берите! — запротестовал он, видя, что мы хотим отказаться. — Вы же не на себе, на лошадке повезете.

— А как сестры поживают, Василий Николаевич? — спросил я.

— Сестры у нас хорошие, живут неплохо, не бедствуют, в огороде возятся. На службы ходят. Мы им понемножку продуктами помогаем. Только их сейчас нету, в Сухуми зачем-то подались. Должно быть, скоро прилетят. Ваня уже прибежал бы, если бы узнал, что вы здесь…

Мы упаковали у Ксении икону в несколько мешков, обернув ее старым одеялом, и закрепили на седле. По бокам привязали мешок с сухарями и крупой. Провожая нас, молодая женщина спросила меня, стесняясь:

— Батюшка, мне очень хочется монахиней стать. Как это сделать, подскажите!

— Ксения, для такого дела нужно как следует помолиться. И если ваше решение серьезное, Бог все устроит…

Через год она приняла монашеский постриг от иеромонаха Ксенофонта.

Разбрызгивая лужи по дороге, мы, счастливые, двинулись неторопливо через село, ведя лошадь под уздцы. Но неожиданности только подстерегали нас.