Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1

Так, втроем, на лошадях, мы и приехали на Псху. Обстановка стояла тревожная. Абхазское ополчение несло большие потери, особенно от огня тяжелой артиллерии и снайперов. Грузинам необходим был в тылу абхазского фронта аэродром, и ходили слухи об атаке на Псху и захвате села до зимы. К моему приезду сельчане, под началом выздоровевшего егеря, подремонтировали один опустевший дом в центре Псху и сделали его своей временной церковью до постройки настоящего храма. Русская семья, владельцы этого дома, успела выехать до войны и оставила дом на нужды села. В двух больших, чисто выбеленных комнатах все вместе мы развесили иконы. В передней комнате установили стол для служения и причащения Святыми Дарами и маленький столик для клироса. Поставили цветы, зажгли свечи – и получился неплохой молитвенный дом.

Все собравшиеся верующие сообща решили послужить со мной молебен Иверской иконе Матери Божией с пением акафиста. С большим воодушевлением молящиеся пели на этой службе. Народу собралось много. Нужда и горе сплотили людей и обратили их сердца к Богу. Это чувствовалось в их горячей искренней молитве. На середине акафиста у меня перехватило дыхание. Я не мог прочитать ни одного слова. Сильное ощущение присутствия Матери Божией среди нас, собравшихся, охватило и стеснило мое сердце. Слезы непроизвольно хлынули из глаз, заливая лицо. Дыхание почти остановилось. Необыкновенное чувство благодарности и любви к Пресвятой Богородице стало усиливаться с каждой минутой. Слезы перешли в состояние сильного восхищения ума, ни о каком акафисте уже не могло быть и речи.

Где-то на самом краешке сознания жило воспоминание о том, что нужно продолжать молебен и что неудобно безмолвно стоять с залитым слезами лицом среди людей, но я ничего не мог с собой сделать. И тут до моего слуха донеслось рыдание – это плакали все собравшиеся в молитвенном доме. Никто ни одним словом не нарушил благоговейную тишину. Раздавались только всхлипывания людей. Многие опустились на колени. Я стоял с акафистом в руках. Казалось, Матерь Божия находится среди нас и так близко, что благодать Ее, подобно волнам Небесного блаженства, наполнила наши сердца, ставшие одним целым на это время.

Тихо и незаметно пришло в душу успокоение. Я открыл глаза и робко посмотрел на молящихся. Все стояли с заплаканными глазами и мокрыми от слез лицами. Так, среди всхлипываний и тихого плача, мы закончили молебен. Все расходились молча, потрясенные удивительным и невыразимым переживанием, охватившим всех нас на молебне. Весь вечер я просидел с четками в руках в уединенной комнатке в доме пчеловода, время от времени снова начиная сладко рыдать, вспоминая нежное и ласковое прикосновение к сердцу благодати и милости Пресвятой Богородицы.

Утром пришел Шишин и предложил свои услуги: он даст мне лошадь и проводит на Решевей. Как я ни отказывался, пришлось согласиться, чтобы не обидеть своего друга. Пока мы собирались в дорогу, раннее утро было встревожено грохотом огромного военного вертолета, севшего на взлетное поле. Егерь отправился встречать прилетевших – группу русских военных вместе со священником Виссарионом. Все собрались в доме Василия Николаевича. Беседа с гостями дала много полезных сведений. Абхазия наконец обзавелась собственным мощным вооружением. У противника захвачено множество танков, в основном из-за расхлябанности танкистов-грузин. Война всколыхнула самые патриотические чувства абхазов. Они вспомнили о своей вере – Православии, и отец Виссарион крестил ополченцев целыми взводами. Он пытался самоотверженно остановить кровопролитие между грузинами и абхазами. На стыке двух фронтов по реке Гумиста под убийственным огнем он встал на мосту с иконой Матери Божией в руках, призывая прекратить братоубийство. После этого случая отец Виссарион стал народным любимцем. Видя его расположение, я искренне отвечал на расспросы священника о своей жизни.

– Скоро прилечу и к тебе в гости! – пообещал он на прощание, но мне показалось, что это проявление простой вежливости с его стороны.

Военные порадовали меня хорошей новостью: нашего друга Бориса, по ходатайству из Москвы, грузины выпустили из тюрьмы. Тяжело больного летчика с парализованными ногами отправили военным самолетом в московский госпиталь на лечение. Вертолет улетел, а мое настроение омрачилось видом пьяненького трудника Александра, пришедшего на встречу со мной. Он целовал иконы, становился на колени и просил прощения.

– Саша, пойдем домой! Хватит по гостям бродить!

– Отец Симон, еще несколько дней – и я возвращусь. Обещал одному человеку дом достроить, простите…

Поговаривали, что он пристрастился пить с абхазскими солдатами.