Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1

Морозы крепчали, а с ними крепло и сугубое покаяние. Особенно сильно я укорял себя за глупую ошибку юности: зачем я лучшую часть своей жизни доверял лживым помыслам, которые вначале выглядели добрыми, а через несколько мгновений обманывали меня самым жестоким образом? С зарождением в сердце самодвижной молитвы ум вошел в сердце и соединился с ним непостижимым образом, избавив меня от докучливых мыслей и переживаний. Только теперь мне открылась новая жизнь, которую полностью определяла благодатная молитва. Для нее не нужно было никаких планов. При ней оказывались глупыми и пустыми всякие мечтания, а такие страсти, как чревоугодие, гнев, похоть и уныние, выглядели так, как они есть, – гадкими и отвратительными. Теперь они отчетливо виделись в уме как враждебные силы. Эти страсти пытались вернуть мою душу к прежним рабским отношениям, когда они назойливо диктовали мне свои решения. Но теперь положение совершенно изменилось – благодатная молитва полностью пожигала их и посекала на месте.

Часто я молился Богу о том, чтобы с молитвой, поселившейся в сердце, не впасть в тщеславие и гордыню. Много историй о падениях подвижников я прочел в духовных книгах, а еще больше услышал от самих монахов, рассказывавших о том, как пали обретшие благодать и потерявшие ее из-за гордости. Сознавая в себе остатки прошлых горделивых притязаний из своей юности, я просил Господа и Пресвятую Богородицу, чтобы Христос и Матерь Божия помогли мне не впасть заново ни в какое тщеславие и гордыню. Помня наставление старца, я умолял Господа оставить меня в нищете и убожестве, чтобы самодвижная молитва никогда не ушла из моего сердца. Ни за что душа моя не хотела возвращаться на прежние пути дурных помышлений и страстей, испытывая к ним полное отвращение. Благодатная молитва сделалась для моей души неистощимой водой жизни, которую я мог пить снова и снова, никогда ею не насыщаясь.

Время от времени меня посещали помыслы о том, как я весной выйду из кельи и начну проповедовать людям о чудесной непрекращающейся молитве, о том, что любой искренне верующий человек может обрести этот Божественнный дар, если подклонит свою волю под волю Божию. Эти помыслы пытались представить мне, какие вдохновенные проповеди я мог бы произносить в церкви, какую помощь я мог бы оказать людям… Но благодать непрестанной молитвы показывала со всей ясностью всю зловредность и нелепость этих навязчивых помышлений, увлекающих душу мою на якобы добрые дела, но имеющие целью отвлечь ее от Бога и молитвы.

Иногда приходили раздумья о наставлениях старца. Если батюшка сказал, что самодвижная молитва – это только начало духовного пути, то что является его завершением? Это не было тогда открыто мне. Отец Кирилл наставлял меня следовать святым отцам, но чему следовали они? Когда я вновь углубился в Добротолюбие, в труды преподобного Макария Великого и преподобного Симеона Нового Богослова, мне заново открылась глубина их поучений. То, что раньше проходило мимо сознания незамеченным, теперь становилось ясным и понятным. Те намеки, недомолвки и прикровенные высказывания о молитве теперь мое сердце сразу ухватывало и постигало без всяких размышлений и долгих обдумываний. А кажущиеся разногласия у святых отцов предстали как описание различных этапов духовного спасения.

Слова старца о том, что за все эти годы я только пришел к началу духовной жизни, проникли в меня во всей полноте, выявив их глубинную суть. Поистине иначе и быть не могло. Как я прочитал в текстах Добротолюбия, все наши поиски и попытки научиться молитве, покаянию, смирению и любви – все это еще не является духовной жизнью, а лишь приближением к ней. Действительная духовная жизнь есть оживление духа человеческого Божественной благодатью, не своими усилиями, эрудицией, опытом, аналитическим умом, а именно благодатью, в которой дух реально начинает жить полнотой благодатной жизни, несопоставимой с прежним существованием души в помыслах и страстях.

Даже эта духовная жизнь не приходит в душу сразу во всей полноте. Она рождается в ней как слабый росток, поднимающийся весной из прогретой солнцем земли, которому еще предстоит расти и плодоносить. Так и дух благодати требует от души полного предания ему и самоотречения от всех помыслов и страстей. Для каждой души свое время укрепления в благодати. У одних это происходит быстрее, у других – медленнее. Редкие чистые души могут сподобиться Божественного дара даже в отрочестве, но для большинства душ необходимо пройти долгий период становления и утверждения в благодатном обретении самодвижной молитвы и совершенного соединения с ней. Не сразу сердце утверждается незыблемо в непрестанной молитве, способствующей стяжанию стойкости и смирения, хотя она и сподобилась этого чудесного Божественного дара. Старые дурные привычки и наклонности трудно искореняются и еще долго могут досаждать преображенной, изменившейся душе.