Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2

– Это наша швея, а мальчик – ее сын. Живет как монахиня. В общем, «Унесенные ветром», – усмехнувшись, объяснили мне послушники.

Перед вечерней службой женщина подошла взять благословение у отца Пимена и у меня, незаметно к нам присматриваясь. Храм монастыря был все также прекрасен в полюбившихся мне с юности росписях васнецовской школы. Медлительный звон с колокольни возвестил о начале службы. В одном из приделов монахи соорудили престол и жертвенник, и теперь в церкви зазвучали монашеские голоса. Пели они очень молитвенно и красиво. Во всем чувствовалась умелая рука игумена Прохора.

Отец Виссарион после службы позвал меня:

– Слушай, Симон, выручай! Нужно крестить семью редактора московского «Огонька»! Пока архимандрит занят гостями мы проведем этот чин вместе!

– А где мы будем крестить людей?

– Как это где? В реке конечно! – решительно сказал он.

– Там же холодно! Осень на дворе, – поежился я.

– Ерунда! Пусть терпят… Ты крести женщину, а я – ее дочь…

– Батюшка, вы старше, вы погружайте в воду женщину. А я – монах, мне лучше девочку окунать…

Мой жалобный голос не был услышан.

– Ты – монах, а я – абхаз! Понимаешь? Мне с женщинами нельзя близко общаться!

Отец Виссарион высказал это чрезвычайно воинственно. Несмотря на мои опасения, крещение супруги редактора и их дочери прошло вполне целомудренно. Вскоре поезд увез нас с отцом Пименом в Россию.

Питерское подворье удивило меня своей внушительностью: царский размах чувствовался во всех деталях интерьера. Удручало лишь одно: низкое серое небо, отсутствие зелени во дворе и торчащая за бетонным забором унылая кирпичная труба какого-то заброшенного завода. В поисках уединения для молитвы я попытался во дворе отыскать какой-нибудь укромный уголок. За стеной корпуса ходил, углубившись в себя, худой монах с острой бородкой и с четками в руках. Приметив в дальнем углу несколько больших мусорных баков, я отправился туда, но за ними молился, присев на пенек, молоденький иеромонах, который испуганно поднялся, увидев меня. Оставался еще ржавый остов микроавтобуса, но и там внутри виднелась чья-то голова.

В один из ближайших дней мы выплыли на монастырском катере из маленького порта, расположенного на берегу неоглядного свинцово-серого озера. Навстречу шла сильная волна и дул ледяной ветер. В небольшой каюте в спертом воздухе среди паломников было душно. Я поднялся, намереваясь выйти на палубу.

– Симон, ты куда? – Игумен недоумевающе посмотрел на меня, протирая обрызганные волной очки.

– Здесь душно, отче. Постою на палубе.

– Не простудись. Здесь запросто можно простуду схватить…

Хотя сильно качало и долетали водяные брызги, остаток пути я провел на палубе, вдыхая обжигающий студеный северный ветер с каплями холодной воды.

Громада острова, заросшего соснами, с возвышающейся над ними монастырской колокольней поднялась на горизонте. Вид был очень величественный. На пристани нас ожидала группа монахов, лица которых удивляли своей строгостью и серьезностью. Но в общении насельники обители оказались простыми и открытыми.

– А монахи в монастыре хорошие подобрались! Это радует, отче,. – поделился я своим первым впечатлением с игуменом.

– Все ревнители Православия… – В голосе архимандрита звучала гордость за обитель и монашеское братство. – Но я думаю, тебе лучше в закрытом скиту пожить. Туда женщинам не благословляется заходить.

– А иеродиакон Херувим там живет?

– Конечно. Он теперь иеромонах и известный духовник, – улыбнулся игумен, вспоминая его. – Теперь на его окормлении и скит, и монастырь.

Вечером я отправился на исповедь к маленькому иеромонаху с большим сердцем.

– О, пустынник Симон пришел! Присаживайся сюда, нет, лучше сюда! – Духовник подвинул ко мне низенькую скамеечку для молитвы, пытаясь усадить получше. Сам он сидел на такой же небольшой табуретке.

– Приехал с игуменом? Надолго? Как там наш Кавказ?

Я не успевал отвечать на вопросы старого знакомого. По ходу беседы я высказал мнение, что знаю хорошие уединенные места в окрестностях большого Сочи.

– Скажи, скажи где такие места? – с большим интересом наклонился ухом ко мне духовник.

– Между Туапсе и Сочи, отче. Мы там в юности молились в соснах на безлюдных лесных холмах.

– А еще какие ущелья тебе показались уединенными?

– На Бзыби, ниже Псху, батюшка.

– Ты мне подробнее расскажи, отец Симон, пожалуйста!

Эта тема, похоже, очень волновала отца Херувима.

– Раньше в том горном районе находилась знаменитая «воровская» тропа. Когда джигиты угоняли лошадей с Северного Кавказа, то в узком месте каньона делали настил из бревен и переводили по нему угнанных скакунов, а потом настил разбирали. Преследователи поэтому не могли их догнать.

– Очень интересно… – задумался духовник. – Такие времена наступают, отец Симон, не приведи Господь! Говорят, что антихрист уже пришел и живет на земле. Пытается экуменизмом нас обмануть…

– Вы еще в Лавре, отче, с экуменизмом боролись! Мне монахи рассказывали о вас…

– Да, да, из-за него и выгнали! Уехал на Кавказ к пустынничкам. – Взор отца Херувима устремился куда-то вдаль, душа его, похоже, навсегда осталась в Абхазии.