Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2

– Милостью Божией, благодаря причащениям, молитвам и жизни в горах, на природе, вроде бы пришел в порядок. Делал все, как вы советовали, отче. Теперь я инок Иаков. Постриг меня в иночество отец Ксенофонт. Слава Богу за все. Уже нет тех жутких состояний, когда весь свет был мне в тягость, с которыми я тогда появился на Псху. Страшные дела, как город меня попортил, только сейчас все это ясно увидел… Будто прозрел, отец Симон, верите?

– Верю, верю, – улыбнулся я. – Не ты первый такой…

– Знаете, ведь я келью построил на Решевей, чтобы с вами соревноваться, по гордости, конечно, – продолжал инок. – Сейчас восстанавливаю свои документы. Паспорт-то я выбросил, а сейчас вижу, что он мне может пригодиться. Хочу попаломничать немного, в Лавру съездить, в Дивеево. Заодно нужно мать навестить. Помогу ей и обратно на Псху поеду. У меня к вам личный вопрос, можно?

– Можно, говори.

Мы отошли в сторону, пропуская верующих, идущих в храм.

– Меня что удивляет, отец Симон. Вы же помните мое ужасное устроение? Был я никудышный человек, да, собственно, им и остался, только немного выздоровел духовно. Спасибо вам, что тогда поддержали меня и укрепили в вере и молитве! С той жизнью в грехах давно покончено… А тут на подворье ко мне монахи подходят: «Ты, – говорят, – пустынник, в молитве понимаешь. Давай рассказывай, что знаешь! Учи нас Иисусовой молитве». А мне совестно советы давать, ну какой из меня пустынник? И людей обижать не хочется… Что делать?

– То, что ты помнишь свои грехи и каешься в них, это хорошо. Но если приобрел некоторый опыт в молитве, а он у тебя есть, то делиться этим опытом с братией – дело нужное. Помогай теперь другим, как когда-то помогали тебе! Если люди спрашивают совета, отвечай со смирением то, что знаешь из отцов и из опыта. Монахам в городе отовсюду тоска, потому и спрашивают о молитве. А если не знаешь ответа, говори просто: простите, не знаю.

– Ага, это мне понятно, так и буду поступать. Еще раз простите, отец Симон!

– С Богом, отец Иаков! Передавай поклон отцу Ксенофонту, когда увидишь его.

Так завершилось мое первое испытание клеветой, о которой я читал в книгах, но в жизни столкнулся первый раз. Отчасти мне стало понятно тяжелое состояние души клеветника, и сердце ответило состраданием к его терзаниям.

Игумен задерживался, и я решил съездить в Лавру к батюшке. Меня приютил в издательском отделе архимандрит Анастасий. От него я с сожалением услышал, что старец вновь лежит в Кремлевской больнице. Пока я раздумывал как быть, у преподобного Сергия в Троицком храме мне попался на глаза седой бородач – странник Анатолий, с четками на шее и на правой руке. Он поседел еще больше. Густая борода пышно лежала у него на груди.

– Батюшка, вот так встреча! А я, знаете, чувствовал, что вас здесь увижу. По вашим молитвам я сподобился побывать на святом Афоне! – Он с гордостью показал мне четки на руке и на шее. – Видите? Со Святой Горы! Вам даже икону Иверскую привез!

Я не верил своим ушам:

– Неужели так просто можно взять и поехать на Афон? Анатолий, расскажи поподробнее!

Он взял сумку, из которой торчал рулон белой бумаги. Мы вышли из храма и сели на скамейку. К ней сразу слетелась стайка голубей, безбоязненно расхаживая у наших ног. Странник развернул рулон фотобумаги: на меня глянули такие родные, такие проникновенные глаза Пресвятой Богородицы, что сжало всю грудь от сильного переживания.

– Спасибо, Анатолий! А как ты попал на Святую Гору? – разволновался я. – Не могу даже представить, что это возможно…

– Ну, батюшка, вы даете! Сидите на Кавказе и ничего не знаете… Сейчас, если есть деньги, куда хочешь можно поехать! А я попал туда просто: дали мне добрые люди поминальных записок в-о-о-т такую стопу. – Анатолий показал руками размер стопы. – В общем, целый чемодан. Вручили деньги и сказали: «Поезжай, раб Божий, на Афон. Отдай эти записки монахам в Русский монастырь!» Сделали они мне визу в Грецию на две недели, ну я и полетел…

– А как же ты без языка на этот Афон добирался? – Этот вопрос меня безпокоил больше всего. – Как с греками объясняться приходилось?

– Очень просто, руками и головой объяснялся! Греки умные, все понимают. Вот уж где я намолился, так намолился… Службы у них все ночные, как у вас на Решевей. Но зато праздничные всенощные какие долгие! Идут безпрерывно по десять-двенадцать часов! Хотя ничего не понимаешь, но достанешь четки и молишься, и молишься… Аж дух захватывает!

Я преисполнился уважением к Анатолию, к его рассказу об Афоне и к самим афонским монахам.

– Где еще довелось тебе побывать на Святой Горе? – нетерпеливо спросил я.

– В Ивироне был, у самой Матушки, Игумении Горы Афонской, – у Иверской иконы Матери Божией! – Странник счастливо улыбнулся, вспоминая свое паломничество.

– Да, Анатолий, завидная у тебя судьба – ты уже во всех святых местах побывал! А я еще нигде не был, – со вздохом поведал я.