Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2

– А чего вы теряетесь? Сделайте визу в консульстве в Москве – и вперед, с Богом, на Афон! Я о вас буду молиться, чтобы Пресвятая Богородица привела вас на Святую Гору… Я ведь вам пожизненно благодарен! Вот, здесь, – странник постучал в грудь кулаком, – Христос знает, какая у меня к вам любовь!

– Спасибо, спасибо, друг! Я подумаю, помолюсь… Может, и вправду попробовать? Когда-то мы с отцом Пименом просились в афонский монастырь святого великомученика Пантелеймона. Только тогда старец не благословил… Возможно, в паломничество он все же разрешит поехать, кто знает? – Мы помолчали, углубясь в свои думы. – А теперь ты куда собрался, Анатолий?

– Пойду опять в далекие страны: желаю Богу молитвой послужить! Хочу до самого Рима добраться, где святые апостолы проповедовали… – Он устремил мечтательный взгляд вдаль. – Сердце тянет помолиться у мощей святых Петра и Павла, побывать в катакомбах, где святых мучеников хоронили, у Алексия, человека Божия. Говорят, все это где-то в Риме находится…

– А не тяжеловато тебе? Ведь у тебя возраст уже такой, что не до путешествий, – посочувствовал я моему другу. Его очарованная душа находила во мне какой-то особый отклик.

– Батюшка, я не путешественник, а странник. Вы же меня благословили на странничество! Конечно, иной раз нелегко бывает: где и поработать приходится – то на огородах, то на кухнях, то на разных погрузках… Но с молитвой все иначе: помолишься, помолишься – и все идет как по маслу, слава Тебе, Господи! Бог – Он всегда помогает тем, кто молится, вы же знаете… К тому же везде попадаются добрые люди, не обижают! – Он достал из кармана потертой куртки хлебные крошки и высыпал их на асфальт. Голуби засуетились возле него, некоторые сели ему на плечи.

– Спасибо тебе за икону и рассказ, Анатолий! Храни тебя Господь…

– И вас пусть хранит Господь, отец Симон! А Матерь Божия пусть на Святую Гору приведет…

Мы обнялись. Я оставил его, окруженного голубями. После этого разговора во мне возникла уверенность, что нужно попросить у батюшки благословение в паломничество на Святой Афон.

Наконец приехал отец Пимен и взял меня с собой к старцу. По дороге мой друг с сомнением качал головой, слушая историю паломничества странника Анатолия на Афон.

– Слушай, отец, ты же не Анатолий! Греческого языка не знаешь, как будешь один паломничать? Нужно обязательно с переводчиком ехать, если еще визу дадут. Не знаю, не знаю… Стоит ли бросать пустынь и становиться паломником? Пусть старец рассудит… А насчет сестер в Адлере не знаю, что и сказать: монахам тяжело жить рядом с молодыми девушками, что я могу сделать? Им нужно искать другое место.

Он долго исповедовался в палате, где лежал отец Кирилл, который теперь перешел на полный присмотр врачей, периодически проверявших состояние его сердца после операции.

– Рад, рад видеть вас обоих, отче Симоне! – приветствовал меня Старец своей умилительной улыбкой, снимающей с души все скорби. – Вы так и ходите друг за другом? Что ж братские отношения – дело хорошее, да… Всегда поддерживайте друг дружку… – сказал отец Кирилл, благословляя уходящего архимандрита… – А как дела в скиту?

Я исповедовал все свои ошибки, горячо каясь в неудачах – в неумении хранить мир среди монахов и направлять их к миру, а также в привязанности к одним людям и в неприязни к другим…

– Скорби побеждают меня, батюшка, снова и снова… Слаб я и немощен, чтобы мужественно и стойко претерпевать их. Как ни стараюсь, они овладевают мной, и пока единственный мой выход – уходить от людей или в верхнюю келью на Грибзе, или в пещеру на Пшице… Разве это не отступление монашеское?

Духовник слушал не перебивая, полуприкрыв глаза. Когда я умолк, после некоторого молчания он заговорил:

– Во-первых, нам не должно входить в разбирательство чужих дел и грехов, давать им ту или иную оценку. Поэтому ты запутался в двух соснах. Затем, тот, кто постиг, что в скорбях созревает и укрепляется истинная молитва, печалится, когда Бог не посылает ему скорби, а когда обретает их, то встречает с радостью. Это признак того, что душа избавляется от рабства мира сего и обретает в себе мир, «превосходящий всякий ум».

– Батюшка, простите, мне кажется, что это еще очень высоко для моего слабого духа… – в раздумье промолвил я.

– Высоко не высоко, а делать надо. Дух бодр, плоть же немощна (Мф. 26: 41). Делай понемногу, да вдруг и сделаешь… – Отец Кирилл улыбнулся. – Нужно всегда помнить, что привязанность – страшная вещь. Она убивает на корню все отношения с близкими, как и вышло у тебя в скиту. У того, кто растит в себе привязанности, благие обстоятельства убывают одно за другим, а дурные обстоятельства разрастаются, как мухоморы под дождем… У того, кто живет в привязанностях, молитва не изгоняет страхи, а те добродетели, которые придуманы умом и не стяжались потом и кровью, будут безполезны, как лопата без черенка…

– Что же делать, отче? Каким путем дальше идти? – Весь свой слух и внимание обратил я к словам старца.