Птицы поют на рассвете

Он увидел на перроне двух венгров, сидевших на рюкзаках. По шинелям узнал, что венгры. Подбирая немецкие слова, разговорился с ними.

— Тоже ждешь отправки? — безучастно спросил венгр с маленькими черными глазами.

— В пятницу, обещал майор.

— А куда тебе?

— Куда, — грустно усмехнулся Хусто. — Вперед…

— Ну, тогда непременно отправит, — сказал венгр. — А мы еще покоптимся здесь…

— И это тебя не устраивает? — удивился Хусто. — Все же спокойней, чем там, — кивком показал он как бы в сторону фронта.

Глаза венгра стали сердитыми.

— У нас отпускные. На десять суток. После ранения, — пояснил второй венгр.

— Тогда понятно, — сказал Хусто.

На запасном пути, попыхивая, словно от нетерпения, стоял поезд. Мимо венгров и Хусто шумно прошел комендант с офицерами. «Эсэсовцы», — увидел Хусто знаки на шинелях офицеров.

— Это из прибывшего эшелона. Они!.. Три часа уже стоит состав, — сказал первый венгр. — Не хотят трогаться.

— Ты же слышал, — ухмыльнулся второй. — Когда мы к коменданту заходили. Видно, обещали эсэсовцам работенку в тылу, а тут их перехватил приказ — под Сталинград. Забеспокоились, видишь?

— Под Сталинград? — переспросил Хусто. — Откуда ты знаешь?

— Оттуда! — огрызнулся венгр. — Такое тут подняли, что и дураку ясно станет, что к чему. Не поможет. Упекут на Волгу…

— Утром сегодня три состава с танками прошли, — сказал первый. — Мы как раз были тут. Поняли, что тоже туда.

— Три состава? — равнодушным тоном повторил Хусто.

— А тебе не все равно, три или пять? — нахмурился венгр. — Говорят тебе три, так три. Пойдем, — сказал он товарищу. — Он и сегодня не отправит нас. Собака!

Венгры вскинули рюкзаки на плечи и пошли.

Завтра должен приехать Алесь. Хусто передаст ему то, что узнал. Перешлет Кириллу сообщение о танковом корпусе из латаных машин, направляющемся под Сталинград или в самый Сталинград, и о том, что мимоходом рассказали венгры.

Но Фернандо, как быть с Фернандо?

Хусто машинально снова повернул к гебитскомиссариату. Он ни на что уже не надеялся сегодня. Поздно. Может быть, утром, когда Фернандо подъедет к зданию? Надо ускорить дело. Не навлечь бы подозрения слишком частым появлением здесь.

Два фонаря на столбах освещали подъезд, тротуар и мостовую перед подъездом. Хусто замедлил шаг, чтоб чуть дольше побыть возле здания.

Он не поверил своим глазам: открылась дверь, и он увидел Фернандо. Тот спускался, как и вчера, тяжело склонив голову. У Хусто занялось дыхание. Ноги подкашивались, и он не мог шевельнуть ими. Фернандо повернул к нему лицо. Хусто напряг все силы, поднял руку и отдал честь. На мгновение глаза их встретились. Взгляд Фернандо, мимолетный, не был безразличным, какой бросают на что-нибудь случайное, незначащее, — Хусто чувствовал это.

Подкатил автомобиль. Фернандо уехал.

Теперь уже все моно красное, и Хусто знает — это кровь. Его кровь. Фернандо, чудак, прикладывает ладонь к груди Хусто, как будто это может помочь. Фернандо становится жарко. Он проводит рукой по своему лицу, вытирает пот, и кровь Хусто, смешавшись с мокрой от пота пылью, размазывается по лицу Фернандо, и небритые щеки становятся мутно-оранжевыми. «Я все понял, Фернандо, — собрав силы, говорит Хусто. — Принимай командование ротой». — «Есть, — отвечает Фернандо. — Рота продвинулась на двести метров, Хусто. Даже на двести пятьдесят». Он помогает санитарам уложить Хусто на носилки. С дерева слетает ветка и падает Хусто на голову. Фернандо вскидывает вверх глаза. Это пуля сшибла ветку. «Хусто, брат мой, твоя кровь — это моя кровь, — чуть не плачет Фернандо. Нижняя губа его дрожит, и родинка на ней движется, словно мушка, которая собирается улететь. — Я клянусь…» В чем клянется Фернандо, Хусто уже не слышит, санитары подхватывают носилки и быстро, перебежками, двигаются обратно к реке. «Рота все-таки вышла на другой берег, — постигает мутнеющим сознанием Хусто. — Рота продвинулась на двести метров, даже на двести пятьдесят». Хочется спать.

Ветхий диванчик у окна скрипел каждый раз, когда Хусто поворачивался с боку на бок. Он слышал, как постанывала во сне Оля, потом услышал, что она проснулась.

— Плохо вам? — шепотом спросила она. — Что-нибудь случилось?

— Кажется, он меня узнал. Но как быть дальше, не соображу…

Оля молчала.

Фернандо узнал его. Конечно, узнал. Так пытливо посмотрел он на Хусто. Он мог его тут же задержать. Ну что мешало ему задержать лазутчика? Но может быть, решил, что и Хусто служит немцам? Почему же не кинулся к нему или просто не подошел: здравствуй, Хусто? А может быть, может быть, он, как и Хусто, выполняет задание советского командования? Или Сопротивления? И, увидев его в форме капитана «Голубой дивизии», предположил в нем изменника? Стоило прийти к какому-нибудь решению, как сомнения тотчас рассыпали его, словно горку из песка.

Он не мог сообразить, что предпринять. «Фернандо, Фернандо… — мучилось сердце. — Неужели наше время ушло, время, когда ты и я могли просто подойти друг к другу?..»

Вконец измученный, он уснул.