Птицы поют на рассвете

Саринович перечислил. Один раз ошибся и тут же испуганно поправился.

— Спрашиваете, какие дороги охраняются? — Саринович сказал какие.

Левенцов и Ивашкевич нашли их на карте. Оказывается, большак, по которому хотели идти, немцы патрулируют. «Эх, нехорошо возвращаться прежним путем, а ничего не поделать…»

— А еще есть дорога. Не совсем, верно, дорога, а все же… И не охраняется. Как раз полем, все время полем. Попадется и небольшой лесок, — старательно припомнил Саринович. Ему хотелось быть нужным, очень хотелось быть нужным. — Лесок совсем небольшой, — настаивал он таким тоном, словно это вызывало сомнение, и в жизни не было у него разговора важнее, чем этот. — А там опять поле.

— Постой, — перебил его Ивашкевич. — Значит, дороги охраняют усиленно?

— Не все. Ту вот, что полем, не охраняют. И еще есть такие. Охранять вроде и незачем. Не дороги… А те, другие, — да. Но бывает, не устерегут. — Саринович даже ухмыльнулся. — Уж как охраняли железную дорогу недалеко от Вишенок. А попусту. Партизаны взорвали путь. И сильное крушение вышло. Коменданта, говорят, расстреляли. Раз не усмотрел…

Он сказал, что три дня назад сюда приезжал какой-то оберст, собрали все начальство, и оберст предупредил: за каждое происшествие на дорогах карать будут не только население, но и комендатуры.

— Слышал, вроде на той неделе по нашим дорогам много войска повезут на восток. Если надо, могу и не такое разузнать.

— Вот это нам и нужно, — подхватил Ивашкевич. — Значит, понял. Служить будешь нам. И немцам, конечно, раз уж служишь им. Обо всем, что будет происходить в районе, передавай жене. Тебя-то немцам не продаст? — взглянул он на нее. — Навещает же тебя, — опять смотрел он на Сариновича. — Лесное-то от хутора недалеко. А мы к ней человека посылать будем. Ясно?

Саринович угодливо закивал.

Обдумали пароль, шифр.

— Но гляди, выдашь — боец наш погибнет, а тебя казним. Никуда от нас не скроешься. Никуда. Как западет тебе желание выдать, вспомни тот свободный сук… — Ивашкевич окинул Сариновича и его жену таким взглядом, что те испуганно втянули голову в плечи, словно над ними нависло нечто угрожающее, чего не отвести. — Все будешь нас сообщать. Еще вот: передашь для нас сколько-нибудь бланков паспортов и незаполненных справок, с печатями, подписями, чин чином.

Саринович снова закивал.

— Бумажек тех разных — хоть кучу… — Саринович, как лапками, махнул поднятыми вверх ладонями.

— Кучу и волоки. А теперь оба поднимайтесь и двигайте вон туда, — показал Ивашкевич. — Скажите, вырвались от нас. Люди, мол, повстречались и помешали расправиться с вами. Врите, что надумаете…

16

Алеша Блинов принял радиограмму. Расшифровал. Положил перед Кириллом и Ивашкевичем исписанный листок.

Москва потребовала разведать местоположение склада крупнокалиберных бомб. Где-то в этой зоне, а где — найти пока не удается.

— Э, братец, — Кирилл тронул Ивашкевича. — Не о том ли складе, куда Оксана молоко возит, речь идет?

— Возможно, — согласился Ивашкевич. — Втиснули между озером и болотом, хорошо замаскировали. Движения туда почти никакого. Засеки попробуй.

— Попробуем.

И еще предложила Москва подыскать пункт для выброски груза.

Груз! «Вот, вот, — обрадовался Кирилл. — Пока мы еще не перешли на иждивение немцев, это самое для нас важное». Рыскали по карте, припоминали окрестности, которые уже исходили. Нет, ничего подходящего. Туда не сбросишь груза.

— Придется походить, Гриша. Получше осмотреться надо. Во всех случаях дело это нужное, — сказал Кирилл. — Знать каждую рощицу и полянку, каждый ровик, сосенку каждую. Вот тогда и будем тут хозяевами. Как Мефодий у своих стогов, — улыбнулся. — Старожил здешний, я и пойду сегодня с хлопцами.

Бродили долго. Тяжелый лес, давивший со всех сторон, остался позади. Только теперь Кирилл и его спутники почувствовали утро. Они перебрались через кочкарник, прошли полкилометра и залегли в березовом подлеске.

Кирилл вынул из футляра бинокль, легким движеньем концом рукава гимнастерки провел по стеклам. Приложил бинокль к глазам и сквозь прогал увидел столбовой тракт и деревню. В стороне, наполовину скрытая лесом, виднелась еще одна деревня.

«Место это не годится, — подумал Кирилл. — Тут нигде груз не выбросишь. Надо отыскать проход на Гиблый остров. Островок небольшой. Пожалуй, подойдет. Если судить по карте…»

Он продолжал смотреть сквозь прогал, поворачивал окуляры, приближая все, что было далеко перед ним, и глаза его оказались возле груженых подвод, выехавших на большак. «Три, четыре, пять… Девять, десять, одиннадцать подвод…» — считал Кирилл. Еще раз тронул окуляры, подрегулировал, и подводы, худые лошади, женщины, шедшие у подвод, дорога в выбоинах, редкие сосны у самой дороги — все сделалось еще более близким и четким, словно был он рядом со всем этим.

На дорогу выскочил верховой, за ним другой, и оба понеслись, обгоняя обоз. Что бы это могло значить?