Птицы в соломенных волосах

Николай Архангельский Птицы в соломенных волосах

Стихотворения по 2023 год

Хрущёвские пятиэтажки

На город падает туман
Небрежно приближая вечер
И грусть облагозвучить нечем
Струящуюся по домам.

Без шума доживают век

Хрущёвские пятиэтажки
Дыханье их темно и тяжко
Как тяжек предвесенний снег.

В них были ссоры и покой

В них было тесно и безумно
В них было весело и шумно
С нуждой, романтикой, мечтой.

Их обитателей черёд

Ступая глухо и неслышно
Уходит к горизонтам вышним.
Да будет лёгким их уход.

Через небесное стекло

Непостижимые чужие
Их лица смотрят молодые
Тревожно, звёздно и светло.

Их восковые имена

Становятся священным звуком
И неподвластна шумным буквам
Их тающая тишина.

И будет память вам легка

Заснеженные черепашки
Хрущёвские пятиэтажки
Дворцы советского райка.

«И ночь без имени, и небо без лица…»

И ночь без имени, и небо без лица
И белена в саду суха листами
И птица дробным посвистом свинца
Шьёт по кусту в забор очередями.

Вселенная вмещается в яйце

В ней ничего, кроме эм це квадрата.
И тени на замедленном лице
Легли кривой усмешкой Герострата.

Но будет утро, лучше и добрей

С единорогами и херувимским пением
И птица та, по Брэму, соловей
У белены попросит о прощении.

И скинув хлам в мостовый переплёт

С делами, как бутылками, пустыми
Мы вспомним, что нас кто-то где-то ждёт.

Мы поспешим.

Наш кофе не остынет.

«Подбоченься, улица крутая…»

Подбоченься, улица крутая!
День сегодня выдался такой —
Это Лёнька козырем гуляет
С Ленкой, ослепительной звездой.

Их ребячливая фееричность

Раздаёт прохожим свой кураж
Их святая юная античность
Заполняет городской пейзаж.

Их ещё не достаёт тревога

Что они в толпе недель и дней
Где-то растеряют по дороге
Годовщины юности своей…

Юбилеи, даты, километры

Скорым шагом… медленным… ползком…
Он сопьётся и накинет петлю.
А старуха тронется умом.

Городская зарисовка

Ты загляни за угол дома
в лубочный треснутый ампир.
Над пьяным глазом гастронома
там красота спасает мир.

А мир отчаялся в надежде

на лепоту её лепнин
Он доверяется как прежде
неугомонности витрин.

И пешеходы неотложно

несут в авоськах черный хлеб
а их на акцию истошно
зовёт районный ширпотреб.

И только старый друг прилежный

трамвай под номером шестым
звонит, въезжая на манежный
звонком приветственным своим.

«Яблоня спящая в январе…»