Птицы в соломенных волосах

Граф неподкупен.
Снег некрупный на львиных гривах.
Шпиль блестит.
И броненосец пятитрубный
В Кронштадской гавани стоит.

Окрест Россия лубяная,

Цветной, цыганский шумный стан
Молчащая, глухонемая
Одета в онуч и кафтан.
А в ней живут мещане рая
В столицах, сёлах, по углам
Волошин, Тэффи, Вересаев
И разночинец Мандельштам.

И нет такой на свете скуки

И неизменен ход планет.
И не падут бессильно руки.

Молчи.

Так будет тыщу лет.

«Нам это даром не пройдёт…»

Нам это даром не пройдёт.
И эта пафосная строчка
И факт, что жизнь тепла и прочна
И непреложен небосвод
И время, маленький удод
Хранитель круглого брегета
Из нас сосущий теплород
Как сизый дым из сигареты
И все дела дневного света
И гроздья звёздной бахромы
Прописанные нам взаймы
Контрактом прочного завета…

Как бы весёлый кукловод

Что нити бросил и ослабил
И правил куклам не оставил —
Потом вернётся. В свой черёд.
Уложит ширму и уйдёт.

«Запах снега с уличной брусчатки…»

Запах снега с уличной брусчатки
Из окошка на слепом ветру
Дополняет ауру осадка
Кофе, выпитого поутру.

Ключ в замке. Неслышно запереться

Слушать звуки дома и покой
И ещё неровный синус сердца
В клетке между грудью и спиной

И баюкать тихий свет фавора

Сущего повсюду и нигде
Словно утонувшая Матёра
В восковой непрошенной воде.

Словно еле слышный голос песни

Что тайком присутствует с утра.
Что смолкает.
И сейчас исчезнет
В завитках персидского ковра.

Москва

Столпотворенье глаз. Лубянка, ‘Метрополь’
планета москвичей, старинного народа
их речи проросли в единую глаголь
их души из суглинка внеземной породы.

Вот этот дом с угла и арка со двора

здесь продавались в долг без фильтра сигареты
сутулились фигуры серые с утра
а дворником была внештатно Лизавета.

Они несли пургу фантазию полёт

их вечно под землёй на бесконечность больше
их помнит клетка лифта, лестничный пролёт
и вечен звук шагов уставшей почтальонши.

Отсюда в страны света плоская земля

стартует от Тверской с гранитного аканфа
и привокзальный шпиль как мачта корабля
транслирует моря, не выпитые Ксанфом.

«У царя Мидаса золотые руки…»