Птицы Великого леса

– Мой отец пришлёт столько людей, сколько надо, чтобы Гутрун умереть, – прищурилась жена княжича. – Только обмани её теперь. А потом насадим её голову на кол.

– А что будет с детьми? – Вячеслав опёрся локтями о колени, сгорбил широкие плечи. Он не был таким же мощным и сильным, как его брат, но Милош видел, что та же стать должна была прийти к нему со временем. Если это время у него будет.

– Они соперники. Они должны найти смерть, – Чичак протянула руку к мужу, пытаясь заглянуть ему в глаза.

– Нет.

В глазах княжича мелькнул ужас. И боль. И страх. Такой пронизывающий, что Милош его узнал. Страх одиночества опустошающего, точно ночная тьма. Княжич знал, что значит остаться одному во всём мире.

Весь его род уничтожили, точно стаю оголодавших волков длинной зимой. Он остался один.

– Ты должен стать Великий князь, – упрямо сказала Чичак. – Ты должен править.

Вячеслав молчал.

Милош намотал на палец прядь волос Дары.

Он снова стал пленником в княжеском дворце. Будь он один, то не видел бы в этом беды. На окнах не висели решётки, значит, он мог улететь на волю в любое время. Другое дело – чародеи, которые остались за воротами детинца. Если бы скренорцы прознали, что колдовских сил у них толком не было, так перебили бы тут же, как котят.

– Нужно вывести чародеев из города и проводить к Великому лесу, – сказал он. – И как можно скорее.

– И кто же их отпустит? – нахмурился Вячеслав.

– А кто посмеет остановить несколько десятков чародеев во главе с лесной ведьмой? – усмехнулся Милош.

Княжич поднялся с лавки, разулся, залез на кровать и укрылся тёплой звериной шкурой.

– Ложитесь спать. Утром она снова нас позовёт.

Милош наблюдал, как Чичак, не раздеваясь, легла рядом с мужем, положила голову ему на грудь. Он перевёл взгляд на соломенные тюфяки, которые для них с Дарой бросили на пол.

– Бывало и хуже, – прошептала Дара.

– Бывало.

Она заснула в его объятиях, не вырывалась, а Милош прижимал Дару крепче, пытаясь согреться. От волос девушки снова дурно пахло, одежда и кожа пропитались потом, но на холодном полу, в полной темноте это не казалось таким важным.

Милош засыпал, вдыхая знакомый запах, слушая неровное беспокойное дыхание и почти чувствуя на душе покой. Завтра, день после этого и ещё много последующих новых дней их ждало мало чего хорошего. Но он хотя бы был не один.

Стало больно и смешно от того, что злая раненая девчонка помогала ему чувствовать хоть что-нибудь, помимо пустой усталости. Он не знал этому названия. Но Милоша злили её холодность, её равнодушие. Дара была рядом, но точно не с ним. На этот раз выходило, что это он нуждался в Даре, а она в нём нет. Почему? Разве она тоже не осталась совсем одна на этом свете?

Милош не верил, что мёртвый князь много значил для Дары. Он совсем её не знал. Но тогда почему Дара оставалась холодной? Почему не отвечала ни на улыбки, ни на взгляды? Она не могла, не имела права быть равнодушной. Только не к Милошу.

Или всё из-за ребёнка князя? Милош ненавидел его ещё больше, чем дитя Венцеславы. Того она хотя бы зачала от мужа и, наверное, по своей бабской глупости даже хотела его. Но и сам леший бы не разобрал, что чувствовала Дара. Желала ли она это дитя? Жалела ли? И если да, то почему?

Милош бы никогда в том не признался, но он был рад, что ребёнка желал забрать Хозяин леса.

Рядом с Дарой жизнь казалась чуть ярче. Милош не осознавал этого прежде, в Совине, до того, как впервые покинул родной город. Он не чувствовал этого, когда шёл по дороге из Рдзении в Ратиславию. То удивительное чувство им было давно забыто.

Только в детстве он видел, как жив и полон этот мир. Как он перешёптывается шелестом травы и искрами звёзд, как поёт журчанием вод и скрипом деревьев, как переливается огнём в каждом существе и пылает, дышит жизнью. И Дара была ярче всех из этих огней: самой живой. И угасающей из-за боли, что он ей причинил. Милош не знал, что будет делать, если этот огонь исчезнет насовсем.

Рядом с Дарой было тепло. Живо.

А вокруг так пусто.

Мёртво.

Милош присел, выпустив Дару из объятий. Она повернула голову, встревоженная.

– Слышишь? Послушай, – прошептал он.

Она приподнялась. Милош замер, ощущая темноту кончиками пальцев. Было слишком тихо. Ни одного огонька на многие вёрсты вокруг.

– Что это? – спросила Дара.

Сомнений не осталось.

– Гармахис!

Милош подскочил, сбросил одеяло.

– Княжич, вставай! Здесь убийца, – он щёлкнул пальцами, рождая огонь. Зажглась свеча на столе.

Чичак держала у груди кинжал. Вячеслав стоял у постели с мечом наголо.

– Что случилось?

Милош прислушался. Пустота ползла наверху, прямо над их головами. Она засасывала всё живое, что встречала по пути, ещё более страшная, жадная.

– Здесь убийца твоего брата, – проговорил негромко Милош.

– Чернек?

– Чернек мёртв. Здесь колдун, который убил Ярополка и твою сестру. Идём. Нет времени.

Вячеслав хмурил брови, пытаясь понять, о чём речь.

– Какой колдун?

– Долго объяснять. Его зовут Гармахис…

– Он забирает силу у потомков Златы, – прорычала Дара. – Пошли.

Она сбросила засов с двери, выбежала первой из спальни и вдруг взвизгнула.

– Отпусти!