ПТУшник

Впрочем, в любой стране дать обратный ход такому несправедливому приговору тоже не менее сложно, какая бы там развитая демократия не оказалась, будем откровенны.

И прессы, способной раздуть такой случай просто не имеется в наличии, в отличии от тех же годов конца восьмидесятых и начала девяностых, когда народ все же узнал это чудовище в лицо.

Поэтому я понимаю, что лучшей профилактикой против маньяка станет отправка нового комплекта похожих писем по старым или еще новым адресам через какое-то время.

Можно и пару лет этим заниматься, пусть органы будут уверены, что такой знающий человек именно в Ленинграде живет, ничего страшного в этом нет.

Про других маньяков я ничего не помню, хоть про этого что-то знаю доподлинно.

Месяца через два или три отправлю, хотя, буду все же надеяться, что прямое указание фамилии убийцы должно привлечь к нему внимание партийных и правоохранительных органов. И в случае новой жертвы они как следует проверят алиби гражданина Чикатило, поймут, что с ним все не так и займутся им серьезно.

Про аварию на Чернобыльской станции все еще гораздо сложнее — это в смысле привлечь чье-то внимание к опасности проводимого там эксперимента. Тонкостей самого произошедшего я не помню, как и точной даты и особенно — времени случившегося.

И это печально, ибо, точное указание даты и времени запланированного эксперимента оказалось бы способно привлечь к анонимке внимание, хотя бы за разглашение какой-никакой тайны. Если завалить министерство атомной промышленности таким письмами, правда, я смутно вспоминаю, что называется оно сейчас Средмашем в целях непонятной конспирации.

Таким образом, который мне доступен, внимание не привлечешь никакого, сколько писем не рассылай и на заборе их не развешивай.

Сейчас я еще маленький восьмиклассник, в восемьдесят шестом мне уже будет почти двадцать лет, но, никакого внятного объяснения своим словам предупреждения, что не стоит устраивать этот эксперимент я представить пока не могу и тогда тоже, скорее всего, не придумаю, как это объяснить.

Да и что я знаю про сам эксперимент, даже даты не помню, если только приблизительно, что сама авария случилась перед майскими праздниками. Потому что хорошо знаю о том, что советская власть даже не предупредила своих граждан об возможном облучении на первомайских демонстрациях в том же Киеве или Гомеле.

Хотя, те же шведы буквально на следующий день подняли страшный шум о невероятном по силе выбросе радиации в СССР, и что власти скрывают от своих сограждан всю информацию о случившемся.

Буду ли я учиться в институте на атомщика, управляющего процессами на станции или устроюсь туда работать, например, слесарем или диораторщиком, слова мои не будут иметь никакого значения для руководителей самой станции, других контролирующих или партийных органов.

Опять же рискую вплотную познакомиться с карательной медициной, потому что говорю про вещи, которые еще не произошли в этом мире.

И совсем не те вещи, про победу коммунизма во всем мире или еще что такое приятное, а совсем наоборот, про ошибки и промахи, никто такое слушать не захочет, припаяют клевету на советский строй и лечить бедолагу отправят.

Одно радует, что до аварии еще четыре с лишним года, у меня есть время подумать, что я могу сделать, чтобы предупредить ее.

С такими мыслями я немного поиграл с сестрой. Съел вместе с ней перед этим оставленный на плите завтрак целиком и начал собираться на тренировку.

Мышцы уже не так болят, как вчера, можно и потерпеть ради светлого будущего.

Вот я и терплю, попрыгал на скакалке и снова стучу битами, поднимаю гриф штанги и приседаю с ней. Хорошо, что с утра народу в зале почти нет, никто особо не мешает и не лезет с вопросами, зачем мне это надо, так убиваться.

К двум часам кое-кто из парней приходит, и мы проводим время за рассказами, кто и как провел Новый год. Рассказы примерно одинаковые, так что ничего особо интересного я не услышал.

У трем часам я спешу домой, внимательно осматриваясь по сторонам. Возможность попасть в засаду мстителей из хабзая я не выбрасываю совсем из головы. Но, пока ничего такого не происходит, все мстители получили ясное предупреждение о неминуемом суровом наказании. Да и поджидать меня постоянно никому особо не требуется после того облома.

Дома ложусь поспать, теперь мне снится интересный и яркий сон из моей прошлой жизни, январский поход на учебном корабле «Перекоп» через Бискайский залив.

Когда в восьмибальный шторм меня чуть не смыло за борт, при попытке сфотографировать разбушевавшийся океан. Фотоаппарат, легендарный «ФЭД», даже с олимпийской символикой, купленный отцом в Эстонии в соответствующем году, погиб безвозвратно, щедро залитый соленой водой. Во сне меня подхватывает гигантская волна, правда, ледяного холода, как тогда, я не чувствую, только помню, что я должен выжить, но, почему то не могу нащупать леера, отделяющие меня от бездны. Поток воды устремляется вниз, и я понимаю, что что-то пошло не так, как в той жизни.

Проснулся весь в поту, со стучащим барабаном сердцем и долго лежал, глядя, как уходит день.