ПТУшник

— Мать просто не хотела уезжать от родителей, для нее и этот город был огромным шагом вперед по сравнению с деревней. Так мне и заявила сначала, ни в какую никуда не собиралась ехать, пока одна умная родственница не объяснила ей, что она может потерять. Непьющий и работящий мужик среди наших деревенских знакомых — это как бриллиант в стоге навоза, — и отец весело смеется, вспоминая прошедшие деньки.

Матушка начинает сердиться:

— Ну, что ты врешь! Я уже и в Ленинграде пожила, училище на маляра-штукатура там закончила! Сам ты деревенский хохол-украинец!

Отец смеется и готов дальше продолжать разговор.

— Вы там что, совсем мало получали? На часовом заводе? — спрашиваю я.

— Да нет, получали хорошо. Я, как отучился полгода, стал работать на станке из Швейцарии, таких всего три штуки на заводе было, фирмы «Фриц Штудер». Их за золото купили, поэтому операторам платили хорошо, я через десять месяцев стал триста рублей получать. Пятьдесят — аванс, двести пятьдесят — получка. Мастер на этих станках приносил домой пятьсот рублей, а один такой мужик, который делал штампы почти невидимых глазом деталей для часов, тот целых семьсот рублей получал. Делал один штамп в месяц и никто ему ничего сказать не мог.

Ничего не скажешь, отличные деньги для середины шестидесятых годов, если не на Севере вкалываешь.

— Да сколько ты такие деньги получал, тебя же исполняющим обязанности инженера перевели в цеху, когда ты техникум закончил? — разоблачает отца мать.

— Ну, там свои хитрости были, — улыбается отец.

— А вы, мамуля, кем работали? — отвлекаю я внимание негодующей матери от отца.

— Я тоже четыре месяца училась сначала, потом в сборочном цеху работала, балансирный механизм в часы вставляла.

— А как по деньгам выходило?

— Сначала стипендию в пятьдесят рублей получала, потом, когда немного научилась, стала по сто сорок рублей зарабатывать.

— Ну, вместе хорошие деньги зарабатывали! — подвожу я итог, — Как же вы так сорвались с насиженного места, со своего дома, от мамулиных родителей с коровами и курицами, одних кролей пятьдесят штук у деда в клетках сидели, пустились за квартирой в неизвестность? Авантюра какая-то получается! У меня родители — авантюристы!

— Здесь то вы больше не получаете! — добавляю еще.

— Сынок, я захотел уехать. Не то, чтобы мне не нравился город на Волге, просто жить хотелось в своей квартире, которую не приходится топить. Я же котел на угле поставил, думал, что протопить дом просто будет. Только уголь в город привозили один подмосковный, он как пыль, сколько не кидаю, все без толку. До нашего антрацита донецкого ему как до луны, — и отец махнул рукой, — А с квартирами там все совсем плохо выходило, лет двадцать-двадцать пять бы ждали.

— Тебе же тоже лучше здесь живется, когда кружки и секции всякие поблизости, не нужно с левого берега в центр бежать через плотину. Да и Ленинград совсем рядом, такой город, сам понимаешь, — подводит итог отец и сам спрашивает меня:

— Давай, что ты нам хочешь сказать?

Тут я задумался и решил, что еще слишком мало времени живу в новом теле, еще до конца не разобрался в окружающей обстановке и все-таки рановато пугать родителей своим даром предвидения. Вот, пройдет два-три месяца, привыкнут немного ко мне новому, вживусь полностью в образ, тогда проще будет переговорить про предвидение и грядущее. Лучше покажу пока свои новые качества — решительность и продуманность.

Поэтому ответил не в стратегическом смысле, а в тактическом, именно про то, что на ближайшее время требуется:

— Я как-то сильно повзрослел за последнее время, — и ведь не соврал даже, — Много чего понял про себя и чем собираюсь заниматься. Поэтому хочу поговорить с вами о своих планах на будущее.

Родители с удивлением рассматривают мое лицо, когда это я успел повзрослеть — они еще не поняли, однако, сейчас я им это докажу.

Ведь, я не такой сильно спорящий с родителями парень, как тот же Стас. К нему как не зайдешь, все время по любой ерунде препирается с матерью. Я же ничего лишнего не требующий подросток, даже учился я сам всегда, безо всякого родительского контроля и помощи.

Однако, лучше уже начать приучать их к моей появившейся самостоятельности заранее, а не заявить внезапно в августе, что я не остаюсь в школе, а уезжаю в Питер. Тогда возможен слишком сильный взрыв эмоций, поэтому приучать к мысли, что я все решаю сам, а главное — и доказать это, лучше постепенно.

Может, я никогда так и не смогу рассказать про мое второе пришествие в тело себя молодого, что знаю про будущее и своей семьи, и всей страны. И мне гораздо виднее, что стоит делать самому, как и им тоже, а что совсем не стоит.

Пока, только проявлю появившийся характер и свои мысли о будущем, которое собираюсь построить сам себе.

— Я собираюсь, как только получу паспорт, начать работать. Учиться серьезно я никуда не пойду. Ни в институт, ни в военное училище, ни в техникум какой — мне все это не требуется, — ошарашиваю я родителей таким заявлением.