Публичное одиночество

Сейчас с режиссером Филиппом Янковским мы снимаем «Статского советника». Вот этот роман мне больше всего и нравится – он показался самым мускулистым. (I, 104)

(2005)

Интервьюер:Акунина Вы воспринимаете как беллетристику или такую литературу-литературу?

Как беллетристику, конечно.

Но это занимательно. Это подробно. Это интересно читать. Очень ясные и выпуклые характеры, лихо закрученная интрига, и конечно, это трудно сравнить с тем детективным чтивом, которое мы видим в последнее время. Акунин – все-таки писатель.

То есть лет через сто его, возможно, будут воспринимать более серьезно, чем при жизни, как произошло с Дюма каким-нибудь?

Дюма, мне кажется, как воспринимался, так и воспринимается.

Ну, а Агата Кристи? Она тоже классика, и в своем жанре. Или Конан Дойл… Трудно сказать, что «Шерлок Холмс» – глубинное, серьезное исследование человеческой психологии и жизни. И тем не менее – это классика. И главное, что фигура Шерлока Холмса стала как бы знаковой.

Фандорин, Вы думаете, туда же?

Это уже произошло.

Сегодня Фандорин для читателя уже во многом стал знаковой фигурой.

И экранизации, которые сейчас идут и которые еще впереди, из него, думаю, могут сделать такого комиссара Мегрэ.

Вы ведь с Акуниным придерживаетесь противоположных воззрений на историю. Он западник в классическом, девятнадцативековом понимании.

У нас были с ним по этому поводу какие-то разговоры, разногласия, но они не носили кровавого характера. И, кроме того, я сумел его кое в чем убедить.

Скажем, в финале «Статского советника» Фандорин уходит. Я попытался объяснить Акунину, что если он настоящий офицер, настоящий мужчина, если в нем есть стержень, то для него не может быть таких понятий: ах, я обиделся, я ушел. Он служит. Он должен служить. И когда ему говорит старичок камердинер: «Ну на кого ты нас оставил?», то, мне кажется, несмотря ни на что, он должен вернуться к этому отвратительному человеку и сказать: «Ну что делать, будем служить. Вы на своем месте, я на своем». И это не компромисс. Это не то, чтобы он просто сдался и пошел за сильными. Наоборот, он себя переломил. Сломал, но ради дела. Чтобы не бросить тех людей, за которых он отвечает…

Понимаете, он каждый день имеет дело с тем, с чем людям иметь дело не хочется. Как говорил Иван Ильин (не цитату говорю, а смысл): никогда не жалуйся на время, ибо ты для того и рожден, чтобы сделать его лучше.

Для меня Фандорин по-человечески симпатичнее, и я его больше уважаю, если он возвращается и продолжает служить.

Но это очень странно. Акунин кропотливо, из книги в книгу создавал образ человека, который не хочет быть частью несправедливой системы, переживает, дистанцируется от нее.

А я и не думаю, что ему надо мешать испытывать моральные неудобства. Он же не принял это. Но как считать: главное, чтобы моей душе было спокойно, или я буду пытаться все-таки, стиснув зубы, что-то улучшить, чтобы более слабые, чем я, не страдали от этих мерзавцев? Ну и потом, Акунин ведь такой человек, если он не соглашается, он не сделает этого. И, видимо, мне все-таки удалось привести какие-то достаточные аргументы. (II, 47)

«АЛЕКСАНДР»

(2005)

Я придумал абсолютно точное определение этому фильму.

Это когда прапорщик прочел четыре страницы учебника по истории, обалдел и решил пересказать их своим солдатам.

Вот на таком уровне снят фильм о Македонском! (III, 6)

АЛЛИЛУЕВА СВЕТЛАНА (2005)

Мне задали вопрос: правда ли, что Светлана Аллилуева, посмотрев мои картины «Обломов» и «Механическое пианино», возвратилась в Россию из эмиграции?

Я на это ответил: да, но ведь вскоре она уехала…

Интересно, что она посмотрела из нашего кино, чтобы опять уехать? (II, 49)

«АЛХИМИК»

(2004)

Вопрос:Я слышал, Вы хотите снимать фильм по книге Коэльо «Алхимик»?

Да, хотел и еще хочу.

Это очень красивая история о поиске Бога. В ней действует мальчик-испанец, но, если бы это я снимал, я бы перевел все это вообще в кавказскую тему.

Может быть, так и сделаю. (I, 104)

АМЕРИКА

(1998)

Разве не демократичная страна Америка?