Публикации на портале Rara Avis 2015-2017

Сувенирные лавки и сейчас достаточно унифицированы. Скажут, что путешествие — чувственное познание другой культуры, другого мира. И это чувственное познание будет максимально полным, так как предполагает познание «изнутри», в непосредственном контакте с наблюдаемым объектом. Но непосредственный контакт с наблюдаемым объектом — штука хитрая, это я говорю как человек, некоторое время своей жизни вместе со своими однокурсниками посвятивший измерению разных физических величин.

К примеру, не факт, что рассматривание Моны Лизы в душном зале, когда в шею дышат одни, а ослепляют вспышками другие, лучше, чем сидеть у себя дома перед качественной репродукцией нового степени совершенства.

Некоторые путешествуют, чтобы «наращивать объём восприятия, возможности вмещать одновременно больше визуальной информации, вкусов и запахов». Но тут ведь возникают всё те же вопросы: отчего вкусы и запахи нужно осваивать на краю света? Я-то очень хорошо знаю, что вкусы и запахи есть повсюду, и в Дубне они не менее уникальны, чем в Таиланде. И я согласен с наращиванием объёма восприятия. Но отчего именно так, почему эти страны — то есть, управляем ли мы этим тренингом, или по принципу «будем наугад совать пальцы в темноту — всё узнаем об окружающем мире и розетках»?

Когда говорят: «Увидев мир, на жизнь смотришь шире. Начинаешь лучше понимать других людей», не объясняют, какова тут роль физического перемещения.

Мировая литература знает массу книг, написанных людьми в замкнутых пространствах. Как бы путешествие ни оказалось часами-луковицей, которые гипнотизёр мотает перед лицом испытуемого (могло бы ведь быть и кадило). Вспомнить того же Конан Дойла и его «Этюд в багровых тонах»: «По одной капле воды человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того, ни другого и никогда о них не слыхал». Есть ещё мотив путешествия-бегства: когда ты уехал в Антарктиду, то не можешь решать проблемы, требующие личного присутствия. Текущий на кухне кран должны чинить другие люди. Не говоря уж о том, что некоторые едут в такие места где телефон не берет. Но отключить телефон можно легко и безо всякого перемещения в пространстве.

С некоторым кокетством мои собеседники говорили, что в путешествии отдыхают от напряжённой работы, которой заняты каждодневно. Путевые впечатления вытесняют ужасы службы. Очень хорошо. Но отчего для этого вместо Ниццы не поехать на дачу? (Я оставляю внутри этих скобок вопрос о том, что и они, и я не мешки ворочали и не служили авиационными диспетчерами. Другая у нас была работа — и когда мы говорили «отдохнуть-отключиться», у нас должна была возникать некоторая неловкость). И на сетования: «На даче я включу компьютер и примусь за работу» надо отвечать, что можно оплатить санитара, что будет бить по рукам. Однако, слышавши рассказы этих людей о дальних странствиях и приблизительно представляя их географию, мне очень сомнительно, что там невозможно достать компьютер с Интернетом.

Я и сам ходил в кафе «Одеон», где пил кофе Джойс, и прислушивался к себе — не шевельнётся ли что.

Кроме сезонных миграций вспотевших людей с фотоаппаратами, есть ведь и одинокий честный обыватель, что на последнее купил билет и стоит посреди площади Святого Марка, оплёванный голубями.

В нём ничего не шевельнулось, но он уже готовится врать в своём дневнике.

Или, что ещё хуже, он насильно заставил себя ощутить приступ удовольствия.

Мотив путешествия в Северный Иран поесть икры — прекрасен.

А вот мотив поехать на неделю Болонья — Флоренция — Венеция, потому что так принято, совершенно не извинителен. Скажут, что многим физиологически требуется смена обстановки на незнакомую. Но им можно сменить режим дня. Так на дачу! Да мало ли — в конце концов, можно перетащить кровать в другую комнату. Зачем отправляться в странствие каким-нибудь Мак-Наббсом, чтобы истязать свою волю ежедневным бритьём холодной водой в неудобных условиях? Дешевле реализовать это, всё тем же способом — перекрыв стояк горячей воды, да и дело с концом.

Дело в личной ответственности — нужно ли нам, лично нам, идти к Моне Лизе?

Если мы надеемся на чудо — отросшие волосы, стук уже ненужных костылей, то ответ ясен.

Поэтому религиозные паломничества мне все казались парадоксально-рациональными.

Личная ответственность заключается именно в определении этой стратегии.

Профессионалы в этом смысле честны — их мотив не оспоришь, но вернёмся к рассуждению Гинзбург: