Публикации на портале Rara Avis 2015-2017

А вот Незнайка этого острова не избежал, правда, он попал туда на Луне, и коротышки превращались не в ослов, а в баранов. Это справедливо замечали разные люди, но цепочка длиннее — и в начале стоит неизвестный греческий остров.

Путешественники сходят на берег веселятся, едят и пьют. Потом они превращаются в свиней.

Люди часто после веселья превращаются в свиней, но тут не обошлось без помощи зелья.

И товарищей надо выручать.

Впрочем, наверняка эта история существовала и до Гомера.

Строгий обыватель готов упрекнуть и Шекспира (с чужих слов, потому что тех итальянских пьес, на которые ему указывают, он не читал).

Ещё в двадцатые годы прошлого века сюжет казался очень ценной придумкой.

По известной легенде, Ильфу и Петрову, после того, как они выпустили в свет «Двенадцать стульев», подарили коробку с шестью пирожными «наполеон». Это был намёк на то, что у Конан Дойла есть рассказ «Шесть наполеонов», где сокровище было скрыто в бюсте императора, выполненном в нескольких экземплярах.

Дело как раз не в том, вчинить иск или нет, а в конфликте бытового представления с самой сутью художественного творчества, с перетеканием сюжетов одного в другой. То есть честный обыватель (хороший человек и семьянин) оперирует сюжетами как чайниками на коммунальной кухне.

Но сюжет — как домашнее животное, его можно только приручить, его нельзя взять насильно.

Нет, конечно, случаи прямого воровства текста были и будут, никуда не денутся и неудачные попытки, но всё дело в том, как произошёл экспорт.

Всё современное чтение построено на том, что человек слышал массу сюжетов — их переписывали и пересказывали, их экранизировали и перепевали.

Они, как неумолчный шум огромного города, окружают нас. Не надо строить иллюзий, что у нас есть что-то собственное — всё взаимосвязано.

Сейчас оказалось, что ценность сюжета преувеличена — он как саженец: может приживётся, а, может, и нет. Как польёшь, чем подкормишь, где обрежешь лишнее — всё важно. И приживаются сюжеты редко.

Украсть сюжет нельзя — они свободны.

У свободы заимствования в литературе есть оборотная сторона — если ты распорядился украденным в чужом саду дурно, если ворованные яблоки сгнили, или варенье из них прокисло, то тебе позор.

Это значит, что ты струсил, заметался, выдал сторожу общественного мнения товарищей, хотя бы и воображаемых.

Хороший режиссёр Джим Джармуш как-то сказал по этому поводу важные слова.

Не знаю, произнёс ли он их на самом деле, но если кто и сочинил их за него, то оказал режиссёру хорошую услугу.

Итак, он говорил: «Ничего оригинального нет. Крадите все, что вдохновляет вас или дает пищу воображению. Хватайте старые фильмы, новые фильмы, музыку, книги, картины, фотографии, стихи, сны, случайные разговоры, архитектуру, мосты, дорожные знаки, деревья, облака, воду, свет и тени. Для грабежа выбирайте только то, что трогает напрямик вашу душу. Если вы будете делать именно так, ваши работы (и кражи) будут аутентичными.

Аутентичность не ценна; оригинальности не существует. Не нужно даже беспокоиться сокрытием кражи — празднуйте ее, если она вам удалась. В любом случае, помните, что сказал Жан-Люк Годар: „Не важно откуда вы берете — важно куда“».

И вот эта фраза мне представляется самой важно в разговоре о литературных заимствованиях.

Надо помнить, что роман Джойса, идущий вослед Гомеру, честно называется «Улисс», пародия на рыцарские романы может оказаться книгой более известной, чем объект пародии, а классики, кто открыто, а кто — крадучись, вставляли в свои книги чужие абзацы.

Не надо ничего бояться. Трусливый писатель — это как хирург с дрожащими руками, а всякому писателю часто бывает страшно, он трусит общества, пугается подозрений и людской молвы. Главное — пускаясь за яблоками в чужой сад, не мелочиться, и не сдавать товарищей.

Главное — куда принести эти яблоки.

На всякий случай и я припас несколько сюжетов — пользуйтесь, кто хочет. ['это можно спрятать в карман].

История летчика-афганца, самолет которого подбили в 1985 году, и он долго полз по горам, питаясь саксаулами. Когда он выполз к своим, оказалось, что уже настала Перестройка, и равнодушные врачи отрезали ему ноги, для того чтобы продать их за границу. Но воин-интернационалист воспользовался тем, что настоящих летчиков в армии осталось мало, и вернулся в строй. Он выучился летать без ног, причем одновременно на двух самолетах.

Или вот история одного инженера, который изобрел боевой лазер, разрезал напополам сначала всех омоновцев, потом всех интерполовцев, потом украл у одного олигарха жену и уехал на Канарские острова, где своим лазером пробурился в озеро реликтовой нефти и стал безмерно богат. И все потому, что вовремя сбросил с частного самолета своего соавтора, а потом застрелил милиционера, что спас ему жизнь, а бывшая жена олигарха сама убила мальчика по имени Иван, на спине которого была татуировка плана всех тюрем и лагерей.