Публикации в журнале «Нева»

Надо сказать, серьезные основания для появления легенды все-таки были. Напомним, что в 1902 году Собственный садик, разбитый у западного фасада Зимнего дворца, обнесли чугунной художественной оградой, выполненной по проекту того же архитектора Р. Ф. Мельцера. Мощные звенья, стилизованные под архитектурный стиль барокко, установленные на высокий фундамент из красных гранитных блоков, венчали царские вензеля с императорскими орлами. Одно из звеньев ограды было даже отправлено на Парижскую всемирную выставку, где она заслужила высокое признание художественной общественности и весьма достойную награду выставки — Гран-при. Однако судьба ограды сложилась печально. В 1918 году она была осквернена разъяренной революционной толпой: ломались, рушились и уничтожались царские вензеля, а в 1920 году во время первого социалистического субботника ограду разобрали. К счастью, у новых хозяев страны хватило ума звенья ограды, правда, уже без символов ненавистной царской власти, сохранить. Их перевезли на проспект Стачек и впоследствии установили в Саду имени 9 января.

Между тем к художественному оформлению Дворцового моста вернулись только в 1939 году. К тому времени он был уже не Дворцовым, а Республиканским. На мосту были установлены чугунные перильные решетки, отлитые скульптором И. В. Крестовским по рисунку архитектора Л. А. Носкова. Понятно, что они несли в себе новые смыслы. В их композицию были включены советские символы: звезды, серпы и снопы пшеницы. Их количество поражало воображение. 648 звезд, 366 серпов и 166 снопов украшали мостовую переправу. В народе мост стали называть «Звездным».

Историческое название мосту вернули только в 1944 году. С тех пор вид Петропавловского собора в обрамлении крыльев разведенного центрального пролета Дворцового моста является одним из наиболее узнаваемых символов Петербурга.

По Млечному Пути скольжу пытливым взглядом,
Пытаюсь отыскать далекие следы.
Как будто прохожу музейной анфиладой,
И на меня глядят портретные ряды.
Глаза моих друзей подмигивают строго,
Прищурившись, косят глаза моих врагов.
Видать, им хорошо за пазухой у Бога
В далеких небеси у млечных берегов.
Глаза моих друзей — мои ориентиры.
Иду на их огни, ступая след во след.
Но яркие в ночи, над Северной Пальмирой
Теряют поутру свой путеводный свет.
И кажется, Нева нанизана на шпили.
И кажутся мосты эфесами рапир.
И смотрят образцы архитектурных стилей
Из-под воды на мир глазницами квартир.
Предутренний туман рассеивает страхи.
Уходят полусны в дневную полуявь.
А с трона ли упасть или скатиться с плахи
Не значит ничего для тех, кто выше прав.
И что же мне теперь? Смотреть наверх ли, вниз ли?
И где искать следы таинственной звезды?
И как собрать в одно раздвоенные мысли
И не накликать вновь, не дай Господь, беды?
Стою на берегу. Считаю молча годы.
Неслышный метроном колдует в тишине.
Нева меж облаков свои проносит воды,
И тонет Млечный Путь в свинцовой глубине. *

5