Пучеглазый

Наконец и до мамы дошло, что она наделала. Она повернулась ко мне, не менее испуганная, чем я.

— Ой, Китти! — проговорила она. — Прости меня!

Хлопки квакеров смолкли. У них тоже было сердце.

Я старалась держаться молодцом. А что еще мне оставалось? Полицейский уже направился к маме.

— Ничего, — сказала я ей. — Не беда. Всего-то пара часов в участке. А до судебного слушания пройдут еще недели.

Мама все-таки покраснела. Она повернулась к Джуди.

— Золотце?

Джуди посмотрела на нее озадаченно. Думаю, мое упоминание «полицейского участка» заставило ее понять, что у нее нет повода так уж ликовать и хлопать со всеми в ладоши. Но все же до нее пока не дошло, что мамочка исхитрилась устроить свой собственный арест.

Джеральд вышел вперед и положил руку Джуди на плечо. Он был явно взбешен маминым поведением. Когда он обратился к маме, в его голосе прозвучали стальные ноты осуждения.

— Конечно, я присмотрю за девочками до твоего возвращения.

Несмотря на то что костюм Джеральда был весь заляпан свежей грязью, он держался и говорил как один из тех чопорных адвокатов викторианских времен, которых показывают в сериалах по телевизору. Но Джуди, казалось, не замечала недовольства в его голосе. Она с искренней благодарностью посмотрела на него, когда он это сказал, и сунула свою руку в его ладонь.

— Я не задержусь, честное слово, — ответила мама взволнованно. — Я скоро вернусь, вот увидите.

Полицейский взял ее за руку.

— Не обещайте заранее, — посоветовал он. Теперь настал его черед отыгрываться. — Боюсь, у нас в участке не хватает сотрудников. А вас целых шестнадцать — вдвое больше, чем в прошлый раз.

Он явно хотел припугнуть маму. Но, конечно, слова его произвели на нее совершенно иное воздействие. Она воспряла духом:

— Шестнадцать! Мы добились этого!

Раздались жиденькие аплодисменты и заморенные возгласы ликования. Даже миляги квакеры хотели теперь побыстрее убраться восвояси.

— Пройдемте, — сказал маме полицейский, почувствовав перемену в общем настроении. — Последний арестованный, пройдите в синий фургон!

Вы бы видели выражение лица Джеральда! Ему все это вовсе не казалось смешным. Маму повели к полицейскому автобусу. Всю дорогу она оборачивалась и через плечо полицейского отдавала мне всякие глупые распоряжения и наставления. Чтобы я не забыла выключить гриль, когда пожарю тост. Чтобы не оставляла включенным электрическое одеяло, когда лягу в кровать и выключу свет. Что на верхней полке в кладовке стоят банки с супом.

Можно подумать, я никогда прежде не бывала в нашем доме!

— Ради всего святого! — резко оборвал маму Джеральд. — Прекрати суетиться, Розалинда! Китти прекрасно со всем справится, да и я буду рядом.

Не иначе как инспектор Мак-Ги посылал своих подчиненных на курсы по предотвращению насилия в семье. Молодой полицейский поспешил распахнуть дверцу синего фургона. Сидевшие внутри радостно приветствовали маму.

Шестнадцать!

— Молодец, Рози!

— Забирайся скорее внутрь!

Прежде чем влезть в фургон, мама обернулась.

— Спасибо, Джеральд, — сказала она. Ясно было, что ей очень хотелось, чтобы он сменил гнев на милость и хоть раз улыбнулся ей одобряюще, прежде чем полицейский автобус отправится в путь. Но не на того напала.

— Не стоит благодарности, — ответил он холодно, когда мама забралась внутрь. — Хоть кто-то должен вести себя ответственно.

Это ее проняло. Она перестала взывать к сочувствию и поддержке и выпустила иголки.

— Заткнись, Джеральд! — рявкнула она. — Разве не безответственно сидеть сложа руки, пока недоучки-политики и жаждущие пострелять генералы цепляются за оборонительную политику, которая означает, что каждый ребенок на планете может быть зажарен заживо?!

И она захлопнула дверцу автобуса прямо перед его носом.

Я очень ей гордилась. Все же она сумела его заткнуть!

Люди, стоявшие сзади нас, затянули песню. Двое полицейских проверили, надежно ли закрыты двери фургона, а потом заняли свои места. Тем временем мы пели для добровольцев, сидевших внутри. Когда затянули «Мы победим», я расплакалась. Я всегда плачу, когда мы ее поем. Мама говорит, это потому, что в песне все правда, и когда-нибудь мы победим. Она говорит, что эту песню исполняли при самых разных обстоятельствах, и что в конце концов певцы расходились по домам с победой. И наш день наступит, убеждена она. Надо только быть сильными и терпеливыми.

Когда дождь зарядил не на шутку, автобусы наконец тронулись в путь, разбрызгивая грязь из-под колес. Все, кроме Джеральда, махали как сумасшедшие, даже тогда, когда уже те, кого увозили, больше не могли нас видеть. И все продолжали петь. Кроме меня. Мне хотелось поскорее уехать. Джуди ничуть не горевала. Она по-прежнему стояла рядом с Джеральдом и крепко держала его за руку. Но у меня на душе кошки скребли. Не то чтобы я волновалась, но мне было не по себе. Не слишком-то приятно смотреть, как твою маму увозит полиция, особенно когда твой папа живет за сотни миль от твоего дома.