Пучина Сирены

Шипы Малахиты встали дыбом. Лун подавил инстинктивное желание броситься к выходу. Селадонна нахмурилась, другие королевы-дочери вздрогнули, а Оникса рефлекторно зашипела, после чего смущенно опустила шипы. Арборы взволнованно подались назад. Лишь Утес не дрогнул. Нефрита не подняла шипы, но и не отступила.

Малахита сказала:

– Ты забрала его себе, хотя знала, что он принадлежит другому двору.

Нефрита возразила:

– Я думала, что его двор уничтожен.

Лун не мог поверить, что они снова принялись это обсуждать. Ему-то казалось, что он уже все объяснил Малахите.

– Я думал, мы согласились с тем, что я сам виноват.

– Мы не соглашались. – Малахита не отводила взгляд от Нефриты. – Ты не имела права присваивать себе последнего консорта моего рода. Ты знала, что он вовсе не дикий одиночка, и наверняка понимала, насколько он ценен. Пусть ты его и не принуждала, но он ничего не знал о своем народе. Он не понимал, на что соглашается.

Лун собрался было возразить, но Утес сжал его запястье, прося помолчать. Если бы праотец ударил его или сказал бы заткнуться, Луна бы это не остановило. Но такой сдержанный жест и настороженное выражение лица Утеса заставили его промолчать.

А еще он вспомнил ночь во вращающемся городе, когда Нефрита сказала, что у него не может быть плохой родословной.

Нефрита с шипением выдохнула.

– Я не…

– Скажи, разве я не права? – Голос Малахиты был словно сделан из железа. – Разве он понимал, что не просто продает себя в обмен на крышу над головой и близость?

– Я объяснила, на что он соглашается…

– И ты думала, что он все понял?

Молчание затянулось. Затем Нефрита ответила:

– Нет.

Лун пожалел, что не выскочил из зала, когда была такая возможность. Ему хотелось спросить: «Что я не понял?» А затем он увидел лицо Елеи. Та сидела за Нефритой, закусив губу, и смотрела на руки, сцепленные у нее на коленях. Вид у воительницы был очень виноватый.

Нефрита с трудом сохранила твердость в голосе и сдержалась, чтобы не начать оправдываться. Она возразила:

– Но я искренне верила, что его двор уничтожен. Причин думать иначе у меня не было.

Малахита не унималась:

– Ты знала, что вы вернетесь в Пределы, где другой двор поймет, из какого он рода. Ты знала, что мы наверняка захотим вернуть его, а тебе были нужны союзники. Поэтому ты забрала его себе.

Нефрита оскалилась.

– Я забрала его себе, потому что хотела, чтобы он стал моим консортом.

– Тогда почему вы до сих пор не завели выводок?

Шипы Нефриты задрожали, она стиснула зубы, и ее голубые губы почти побелели. Она не ответила.

Селадонна негромко произнесла:

– Сейчас не время спорить об этом. Сначала нужно разобраться со Сквернами. – Нефрите она сказала: – Если ты не собираешься нам помогать, то забирай своих воинов и возвращайся к своему двору.

Нефрита встала. Елея вздрогнула и подняла голову, выпучив глаза. Нефрита заявила:

– Я никуда не улечу без моего консорта. Мы еще вернемся к этому разговору. – И она неторопливым шагом покинула зал. Елея, вскочив на ноги, последовала за ней.

Несколько долгих, мучительных секунд никто не шевелился и ничего не говорил. Лун начал подниматься и почувствовал, как сводит мышцы у него в ногах. Однако он смог встать, не пошатнувшись, и вышел. Никто даже не попытался его окликнуть.

Он свернул в проход, который вел к чертогу консортов, а потом остановился на пересечении коридоров, один из которых уходил к центральному колодцу. Лун поглубже вдохнул свежий, влажный воздух, сквозивший на перекрестке.

Раздалось шлепанье босых ног по деревянному полу; к нему бежала Лоза. Она резко остановилась, отчего браслеты и бусины в ее волосах тревожно зазвенели.

– Лун, почему меня попросили уйти?

Она все равно рано или поздно все узнает. Голос не слушался Луна, и ему пришлось откашляться.

– Скверны как-то выяснили, что в этом дворе живут полукровки. Мы думаем, что они слышат ваши мысли.

Лоза в ужасе отпрянула.

– Нет! Это невозможно. Я же наставница, я бы почувствовала!

– Не знаю. Кому-то придется с этим разобраться.

Лоза внимательно посмотрела на него и неуверенно спросила:

– Ты в порядке?

– Да. – Он повернулся и зашагал к покоям консортов. Лоза не пошла за ним.

На этот раз в чертоге не ошивались арборы, чему Лун был только рад. Он пересек зал и поднялся в свою опочивальню. Там он сел на шкуру рядом с чашей очага, поближе к теплым камням.

Через какое-то время в опочивальню вошел Утес. Он сел рядом с Луном, но не заговорил, а стал лишь пристально смотреть на него.

Лун решил, что нужно что-то сказать:

– Я никогда себя не обманывал и всегда знал, зачем я нужен Туману Индиго. Ты рискнул, дал мне шанс, и в целом все вышло неплохо. Но я не хотел, чтобы это озвучивали вслух.

Утес низко зарычал, встал и вышел.

Лун оторопело посмотрел ему вслед. «Ничего не понимаю», – подумал он.