Пугачев

Осталось подговорить караул. Пугачеву понравился в этом смысле один из караульных солдат, украинец. Его недавно определили на службу из числа вывезенных из Польши дезертиров. Человек показался ему «тихой, не так, как русской солдат», и Пугачев, «смеючись», сочувственно спросил:

— Што, служивой, служить ли ты хочешь или на волю бежать хочешь?

— Я б давно бежал, да не знаю куда бежать-та, видишь, стал от своей стороны далеко.

Ясно, что солдат не будет помехой. Лошадь с телегой готовы, солдат готов, осталось бежать. В назначенный день Пугачев и Дружинин отпросились У тюремного офицера к дружининскому знакомому попу. Офицер отправил с колодниками двух солдат, в том числе украинца.

Дружинин послал попа за вином, пивом, медом. Хорошенько напоили незнакомого солдата. Потом вышли. На улице ждала приготовленная лошадь с кибиткой; в качестве ямщика на ней сидел сын Дружинина.

Дружинин невинно спросил сына:

__ Емщик, што возьмешь отвезти в Кремль?

«Ямщик» попросил пять копеек. Сели в кибитку, закрыли ее рогожею и выехали из города.

За городом пьяный солдат очнулся.

— Што, брат, долго едим?

— Видишь, кривою дорогою везут, — смеясь ответил Пугачев.

Солдата выбросили из кибитки на дорогу, «где солдат весьма оробел и стал как изумленный».^{65} Ударили лошадь и ускакали. По дороге Пугачев избавился от остальных попутчиков и направился на Яик, где жили знакомые люди, где ждало большое дело.

Почти через два с половиной месяца посла побега пришел из Петербурга приказ. «Оному Пугачеву за побег ево за границу в Польшу и за утайку, по выходе его оттуда в Россию, о своем названии, а тем больше за говорение им яицкому казаку Пьянову… возмутительных вредных слов… учинить наказание плетьми и послать, как бродягу и привыкшего к праздной, предерской при том жизни, в город Пелым, где употреблять его в казенную работу такую, какая случиться может, за то ему в пропитание по три копейки на день; однако ж накрепко тамо за ним смотреть, чтобы он оттуда утечки учинить не мог».^{66}

Но Пугачев находился уже далеко. Казанский губернатор Брандт принял меры к розыску беглеца. Он был уверен, что казак ушел на Иргиз, жители которого, раскольники, охотно укрывали всяких бродяг и беглых. Брандт приказал местному управителю разведать, не скрываются ли на Иргизе оба беглых и солдат. На Иргизе Пугачева, конечно, не нашли.

Правильнее определили направление побега в Петербурге. Граф Чернышев распорядился искать Пугачева на Дону, «а особливо Яицкого войска в жилищах». Оренбургскому губернатору Рейнсдорпу и донской войсковой канцелярии предписывалось разыскивать Пугачева по хуторам и станицам, поймав, заковать в кандалы и «за особливым конвоем» отправить в Казань.

Беглец скоро об’явился, но в такой обстановке, которая заставляла думать уже не о поимке неуловимого казака, а о спасении основ казавшейся несокрушимой империи.

Не доезжая до Яицкого городка, Пугачев узнал у встречных баб, что без паспорта туда и показываться нельзя. Пришлось повернуть обратно, заехать к Оболяеву — «Ереминой курице». Пугачев ежедневно охотился, беседовал с многими приходящими на охоту казаками, выпытывал о яицких настроениях. Они благоприятствовали пугачевским намерениям.

Пугачев надумал сходить в баню. Совсем не мешало смыть грязь тюремных подвалов, степной пыли. Не мешало и одежду сменить. Пугачев ходил в одной грязной, выпачканной в крови, крестьянской рубашке из толстой холстины, на ногах — худые коты, на голове — колпак из сермяжного сукна.

Истопили баню. Увидев на груди у Пугачева знаки, Оболяев спросил, что это за знаки. Пугачев решил, что Пьянов открыл «Ереминой курице» историю о новоявленном Петре III и ответил, что это Царские знаки. Оболяев усомнился в существовании особых царских знаков, особенно на теле простого казака, он не мог представить себе, что к нему на умет занесло царя. Но Пугачев с жаром начал убеждать «Ёремину курицу» в своем царском достоинстве и довел уметчика до того, что тот начал извиняться и просить «царя не прогневаться на него за простое обхождение». Пугачев милостиво простил недогадливого Оболяева, просил до поры хранить тайну о «Петре III» и обходиться с ним как с простым казаком.

На умете Пугачев открылся и Григорию Закладнову, поручил ему с ездить в Яицкий городок, об’явить надежным людям, что скоро придет царь, избавит их от разорения казачьих старшин и поведет на Кубань.