Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1

«Я в удивление прихожу, – писал Грязнов Свербееву, – что так напрасно закоснели сердца человеческие и не приходят в чувство, а паче не иное что как делают разорение православным христианам и проливают кровь неповинно, а паче называют премилосердощедрого государя и отца отечества великого императора Петра Федоровича бродягою, донским казаком Пугачевым; вы же думаете, что одна Исетская провинция имеет в себе разум, а прочих почитая за ничто или словом сказать за скоты. Поверь, любезный, ошиблись, да и ошибаются многие, не зная, конечно, ни силы, ни писания; если бы мы нашего премилосердого отца отечества великого государя были не самовидцы, то б и мы в сомнении были. Верь, душа моя, несомненно, что верно и действительно наш государь-батюшка сам истинно, а не самозванец: что ж за прибыль быть православным христианам в междоусобии и бранях и проливать кровь неповинных, и за что ваш господин воевода с артиллерийской командой взялся вернейших слуг государя приводить в разорение? Пожалуй, сделай себя счастливым, прикажи, чтобы безо всякого кровопролития сделать и крови напрасно не проливать. Если же после сего последнего до вас увещания в склонность не придете, то обещаюсь Богом подвигнуть мои, вверенные от его императорского величества, войска, и уже тогда никакой пощады ждать вам надеяться не предвижу; от мала и до велика прошу, яко брата, уговорить; вас же, если сие сделаете, обещаю вам перед Богом живот, а не смерть; закоснелым же, кто не придет в чувство после сего, благополучия ожидать не остается. Разве мы не сыны церкви Божией? Опомнитесь, други и браты о Бозе! Затем, сократи, оканчиваю сим и остаюсь при армии, посланной от его императорского величества главной армии полковник Иван Грязнов».

В другом воззвании, обращенном к населению, Грязнов старался доказать, что со вступлением на престол Петра III Россия избавится от ига работы.

«Всему свету известно, – писал он, – сколько во изнурение приведена Россия, от кого ж – вам самим то небезызвестно: дворянство обладает крестьянами, но хотя в законе Божием и написано, чтоб они крестьян так же содержали, как и детей, но они не только за работника, но хуже почитали собак своих, с которыми гонялись за зайцами; компанейщики завели премножество заводов и так крестьян работой утрудили, что и в ссылках того никогда не бывает, да и нет, а напротив того, с женами и детьми малолетными не было ли ко Господу слез?»

Грязнов говорил, что дворянство заставило государя Петра Федоровича 11 лет скитаться за то, что он приказал, чтоб у дворян не было крестьян во владении, что и теперь то же дворянство распустило слух, будто государь самозванец, донской казак Пугачев, наказанный кнутом и имеющий на лбу и щеках клейма. Требуя сдачи города, Грязнов уверял, что каменные стены не спасут его, и удивлялся, что население не желает себе добра и не покоряется. «Орды неверные государю покорились, – говорил он, – а мы противотворничаем».

Посланный с этими воззваниями был задержан в Челябинске, и Грязнов не получил ответа. Подойдя к городу, он приказал своей толпе растянуться в одну линию, чтобы напугать гарнизон значительностью своих сил, и открыл огонь из пяти пушек. Из Челябинска отвечали ему выстрелами из 18 орудий, и мятежники, не видя возможности взять город, после 50 выстрелов отступили опять к деревне Маткиной[941]. В этот день в Челябинск успел пробиться шедший из Сибири небольшой отряд под начальством секунд-майора Фадеева[942]. Воевода Исетской провинции Веревкин 9 января отправил в толпу манифест императрицы от 29 ноября, но Грязнов в тот же день вернул его со своим объяснением.