Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1

– Мало ли места, куда можно бежать: на Яик, на Иргиз, а не то на Дон… Об этом ты уже не пекись, найдем дорогу, лишь бы только отсюда выбраться… Только вот что, не подговоря с собой караульного солдата, уйти нам будет не только трудно, но и невозможно.

Дружинин разделял мнение своего товарища, и тогда же решено было, что он купит лошадь, а Пугачев подговорит к побегу одного из караульных солдат. Выбор пал на солдата Григория Мищенку, недавно зачисленного на службу из числа выведенных из Польши беглых дезертиров[254].

– А что, служивый, – говорил ему однажды, посмеиваясь и как бы шутя, Пугачев, – служить ли ты здесь хочешь или бежать на волю?

– Я бы давно бежал, – отвечал Мищенко, – да не знаю куда?.. Видишь ли, далеко ушел я от своей стороны-то.

– Бежим со мной да вот с этим человеком, – говорил Пугачев, указывая на Дружинина.

– Пожалуй! Я готов с вами бежать куда хотите, – отвечал Мищенко.

Итак, одно дело было сделано, оставалось купить лошадь. Дружинин поручил это дело своему сыну, который, опасаясь наказания как пособник, отговаривал отца от бегства и отказывался купить лошадь. Дружинин «за то на него весьма огорчился и клял его страшной клятвой, что если он того не исполнит, то он его проклянет. Сын, как видно, не хотя быть под такой клятвой, сказал ему, что лошадь купит», и на другой день, придя в острог, объявил, что лошадь и телега куплены и поставлены на дворе свояка, священника Ивана Ефимова. Дружинин сообщил о том Пугачеву.

– Хорошо, – отвечал тот, – только теперь нам надобно отыскивать место, где бы эта телега приготовленная стояла.

– У меня есть знакомый поп, так мы поутру выпросимся у офицера для нужды к нему и там посидим маленько, а сыну своему прикажу я, чтоб он с телегой дожидался нас у церкви, которая против попова двора.

План этот был принят, и Дружинин, отдав соответствующие приказания сыну, приказал жене с остальными детьми ехать не в пригород Алат, а в лежавшую вблизи от него татарскую деревню Чирши[255].

– Ну, Пугачев, – говорил он дня через четыре, – я сыну своему приказал, чтобы сегодня приезжал к церкви и нас бы смотрел у попова двора, так попросимся мы теперь у офицера.

– Хорошо, – отвечал Пугачев, и оба арестанта в 8 часов утра, 29 мая, отправились к караульному офицеру, прапорщику Зыкову.

Арестанты просили офицера отпустить их к священнику Ивану Ефимову, для прошения милостыни, но так как большая часть конвойных была отправлена на работу с арестантами и в остроге оставалось мало солдат, то Зыков отказал в их просьбе и обещал отпустить после, когда колодники возвратятся с работы. Часу в десятом утра Пугачев и Дружинин снова обратились с просьбой, и тогда прапорщик Зыков, назначив к ним конвойными Дениса Рыбакова и пожелавшего сопровождать их солдата Григория Мищенко, приказал им «далее объявленного священника с теми колодниками никуда не ходить и чрез полчаса быть обратно на тюремном дворе»[256]. Приказание это не было исполнено, и трое из отпущенных не возвратились, а четвертый пришел в девятом часу вечера совершенно пьяный.

Придя в дом священника Ефимова и поздоровавшись с ним, Дружинин вынул несколько денег из кармана и просил попа послать за вином, пивом и медом, говоря, что желают выпить от тоски. Ефимов вместе с соборным дьячком Петром Ивановым тотчас же отправились в кабак и купили там вина на 15, пива на 7 и меду на 14 коп. Выпив по две чарки вина и по стакану пива и меду, Пугачев и Дружинин подпаивали больше солдата Рыбакова, как человека, не знавшего о намерении их бежать. Когда Рыбаков совсем опьянел, тогда они попрощались со священником и сказали, что пойдут на тюремный двор. Проводив гостей до ворот, священник запер их и возвратился домой, а они четверо отправились далее и, отойдя несколько шагов, увидели кибитку с лошадью, которой правил Дружинина сын Филимон. Чтобы Рыбаков не догадался, Дружинин закричал сыну:

– Эй, ямщик, что возьмешь отвезти в кремль?

– Пять копеек.

– Ну, постой, отвези.

Филимон подъехал, а Пугачев и Дружинин посадили сперва пьяного Рыбакова в телегу, потом сели сами с Григорием Мищенко и, закрыв кибитку рогожей, поехали по большой казанской дороге. Как ни был пьян Рыбаков, но, отъехав верст восемь от Казани, он очнулся.

– Что, брат, так долго едем? – спросил он у Пугачева.

– А вот видишь, – говорил Емелька шутя, – кривой дорогой везут.

Отъехав еще с полверсты, кибитка остановилась недалеко от дворцового села Царицына. Дружинин взял в охапку пьяного Рыбакова, высадил его из кибитки, а сами, ударив, но лошади, поехали по большой дороге[257]. Пьяный Рыбаков добрел до села Царицына и упал близ управительского дома. Здесь пролежал он до тех пор, пока управитель, Петр Кондратьев, растолкав его, спросил: какой он команды и как попал в село? Не понимая, где он находится, Рыбаков отвечал только, что идет в Казань, но не знает дороги, и просил дать ему подводу. Кондратьев подводы ему не дал, а советовал идти пешком по большой дороге[258].