Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2

«Капрал, довольный такой встречею, величался честью, оказанной ему, и, не доходя до церкви 200 сажен, приказал всем остановиться, остановился и сам. Настала вдруг могильная тишина, нарушаемая только дребезжавшим голосом писчика Лебедева, читавшего народу, по приказанию Евсевьева, возмутительный лист или манифест Пугачева. Потом Евсевьев пил с народом вино в питейном доме, откуда, воротясь в мирскую избу, приказал сжечь на площади все дела, а старосту и выборного велел отменить; на место же их назначил атамана и есаула из тамошних крестьян; мирская изба была переименована в избу станичную. Затем, забрав казенные деньги и имевшуюся пушку, отправился в слободу Бродоколмацкую и оттуда в Миасскую крепость. Целовальника Теченского он увел с собою; крестьяне и казаки провожали его»[283].

Подобно Евсевьеву поступали и другие предводители партий; поступки их в городах и селах были однообразны: везде торжественная встреча, пьянство, упоминание на ектениях имени императора Петра III, сожжение дел, выбор новых правителей и грабеж имущества. Последнее, конечно, более всего привлекало на себя мятежников, и они стремились захватить в свои руки то, что представляло более богатую добычу. В этом отношении Долматовский Успенский монастырь, с находившимся вблизи его селом Никольским (ныне заштатный город Долматов), представлял большой соблазн для мятежников. Заняв его, они прежде всего могли в нем укрепиться и защищаться от правительственных войск; в монастыре были запасы пороха, ружья, пушки, продовольственные припасы, а для башкирцев богатое церковное имущество. Овладев этим пунктом, мятежники захватывали в свои руки всю Исетскую долину, покрытую многолюдными селениями, и приобретали прочный опорный пункт.

Долматовский мужской монастырь находился на возвышенном левом берегу реки Исети, на сибирском тракте, между Шадринском и Екатеринбургом, от которого отстоял в 158 верстах.

Монастырь был обнесен кирпичной стеной «с шпицами и амбразурами в два ряда и отверстиями для боя из мелкого ружья (бойницами)». Эта ограда охватывала собою площадь в 9450 квадратных сажен и имела вид шестиугольника. Высота стены была различна (от 2⅔ до 3 сажен), точно так же, как и толщина (от 1¼ до 2¾ аршина). В угловых местах стены возвышались башни с амбразурами для орудий и бойницами для ружейной стрельбы. Сообщение монастыря с окрестностями производилось через ворота, которых было трое: северные, южные и восточные или святые.

Овладение монастырем, по-видимому, не представляло особых затруднений для мятежников. Они рассчитывали на содействие приписных экономических крестьян, недовольных монастырским начальством и еще в 1762 году пытавшихся избить монахов Долматовского монастыря и лишить жизни его настоятеля, архимандрита Иакинфа. Восстание это, известное под именем дубинщины[284], было усмирено силою, виновные жестоко наказаны, а остальные сохранили ненависть к монастырской братии. Поэтому при первом известии о появлении Пугачева в близлежащих селениях замечено было некоторое волнение. Архимандрит Иакинф стал готовиться к защите, укреплял монастырь, просил помощи, но, видя, что ни из Шадринска, ни из Екатеринбурга ее не присылают, в начале января 1774 года отправился в Тобольск просить сибирского губернатора Чичерина прислать в монастырь войска.

В феврале 1774 года партия мятежников, в числе 500 человек, отделившись от Челябинска, появилась в первый раз у Долматова, под начальством атаманов Ражева, Пестерева и есаула Тараканова. Монастырь встретил инсургентов готовым к обороне, и хотя настоятель его, архимандрит Иакинф, находился в то время в Тобольске, но своими письмами постоянно призывал братию к мужеству и защите. В экономическом казначее, секунд-майоре Завороткове, архимандрит Иакинф нашел себе деятельного и энергического помощника. Заворотков воодушевлял на борьбу с врагами подчиненных ему крестьян села Никольского, предлагал им скрыться в стенах монастыря и защищаться огнестрельным оружием. Прежде других последовал совету староста Игнатий Стенин, а за ним стали переселяться в монастырь и другие со всем семейством и имуществом. Многие не слушали увещаний и остались в селе Никольском, ожидая прибытия мятежников.

Сельский священник Петр Лебедев своими поступками поддерживал дух возмущения и не советовал своим прихожанам переселяться в монастырь. Тем не менее в монастыре собралось 383 человека, в числе коих было 10 человек солдат и 20 крестьян-казаков, присланных еще прежде из Шадринска. В монастыре было 16 орудий и 80 ружей, большие запасы пороха, патронов и зарядов.