Читаем Пугачев полностью

О своих распоряжениях по поводу Усаева Вяземский сообщил государыне в донесении от 3 января, а днем раньше написал ей, какие меры примет, чтобы избежать излишних жестокостей во время экзекуции. Вяземский собирался «секретно сказать» московскому обер-полицмейстеру Н. П. Архарову, «чтоб он прежде приказал отсечь голову, а потом уже остальное». На случай, если Архарова кто-нибудь спросит, почему поступили таким образом, генерал-прокурор придумал для него подходящий ответ: дескать, «в сентенции о том ничево не сказано», а «примеров же такому наказанию еще не было, следовательно, ежели и есть ошибка, оная извинительна быть может». Вяземский очень надеялся на Архарова, поскольку от людей слышал, «да и сам приметить мог», что тот «человек весьма усердной, расторопной и в городе любим», а значит, «сие тем удобнее зделано быть может»[854].

Забегая вперед скажем, что распоряжения Вяземского были исполнены, а потому Пугачев избежал той мучительной казни, которой в свое время подвергся другой знаменитый бунтовщик Стенька Разин. 6 июня 1671 года на Красной площади[855] Разину сначала отрубили руки, ноги и лишь потом голову. Существует даже рассказ (не подтвержденный, впрочем, другими источниками), что, лишившись рук и ног, атаман «сохранил свой обычный голос и выражение лица» и будто бы даже упрекнул испугавшегося казни брата Фрола, бросив ему: «Молчи собака», — а также выкрикивал «боевые кличи»[856].

После того как Вяземский самолично вычеркнул Канзафара Усаева из числа приговоренных к смертной казни, в беловом варианте судебного определения говорилось, что мещеряцкого сотника следует высечь кнутом, раскаленными железными клеймами поставить ему на лбу и щеках знаки «3», «Б», «И» (злодей, бунтовщик, изменник) и, вырвав ноздри, сослать на каторгу. Такому же наказанию подверглись яицкие казаки Плотников, Караваев, Закладное и ржевский купец Астафий Трифонов, при этом последнего было решено еще и «содержать в оковах». То же самое, но только без клеймения, надлежало сделать с пугачевскими секретарями Иваном Почиталиным, Максимом Горшковым и зарубинским подручным яицким казаком Ильей Ульяновым.

Еще десяти обвиняемым, среди которых были командир пугачевской гвардии Тимофей Мясников и уметчик Степан Оболяев (Еремина Курица), судьи вынесли приговор: «Высечь кнутом и, вырвав ноздри, послать на поселение». Три человека были приговорены к порке кнутом, а один — плетьми. Подпоручика Михаила Шванвича надлежало, «лишив чинов и дворянства, ошельмовать, переломя над ним шпагу». Прапорщика инвалидной команды Ивана Юматова, который по приказанию самозванца был воеводой в городе Петровске, «для старости лет» судьи не стали наказывать особенно строго, а просто лишили чинов. Сотника астраханского казачьего полка и депутата Уложенной комиссии Василия Горского следовало «лишить депутатского достоинства и названия».

Еще девять бунтовщиков освобождались от всякого наказания, в том числе Иван Творогов и прочие участники антипугачевского заговора, а также повстанцы, по собственной воле сдавшиеся властям, например отец Ивана Почиталина Яков. 11 человек и вовсе были признаны невиновными. Среди них были люди, оговорившие себя или же оговоренные Пугачевым, например Осип Коровка, Петр Кожевников и др. А Семена Филиппова (Сытникова) следовало не просто освободить, но еще и наградить «яко доносителя в Малыковке о начальном прельщении злодея Пугачева» (он получил 200 рублей). Наконец, пугачевских жен и детей, «как все они ни в каких преступлениях не участвовали», надлежало «отдалить без наказания куда благоволит Правительствующий Сенат»[857].

Быть может, читатель заметил, что среди приговоренных в этот день к различным наказаниям были депутаты Уложенной комиссии 1767 года Горский и Подуров. Судьи решили лишить их «сего названия». Причем последнего, как было сказано выше, приговорили к смертной казни. В свое время А. С. Пушкин по этому поводу писал: «Падуров как депутат в силу привилегий, данных именным указом, не мог ни в коем случае быть казнен смертию. Не знаю, прибегнул ли он к защите сего закона; может быть, он его не знал; может быть, судьи о том не подумали; тем не менее казнь сего злодея противузаконна»[858]. Комментируя пушкинское высказывание, Р. В. Овчинников замечает: «Строго говоря, в высказывании этом верно лишь то, что Подуров был казнен, в остальном же Пушкин ошибся». Согласно «обряду выбора», «во всю жизнь свою всякой депутат, в какое бы прогрешение не впал, освобожден: 1) от смертный казни, 2) от пыток, 3) от телесного наказания». Однако все это относится только к тем депутатам, «кои действительно при сем деле трудились и коих имена в подписке тоя или другая части проэкта [Уложения] найдутся». К Подурову и Горскому это не относится, потому и приговор по отношению к ним вполне законен[859].

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги