Пугачевщина. За волю и справедливость!

обед с великим пьянством, поздравляли уже все ее царицею. Тут Пугачов дарил всех гостей канаватами, зипунами и бешметами, а отца ее шубою. Тот же день определил ей двух фрелин, казачьих девок, одна Прасковья Чапурина, а другая Марья Череватая, а главная надзирательница Аксинья Толкачова. Когда случалось ей с ним поговорить, то она, Устинья, спрашивала ево: подлинно ли де ты государь, и я сумневаюсь в том, потому что ты женился на казачке, как де я вижу, что ты меня обманул и заел мою молодость, ибо ты человек старой, а я молодехонькая. На то он говорил: я де со временем бороду сбрею и буду моложе. На то Устинья, зная, что казаки не любят брить бороду, говорила: так казаки любить не будут. А Пугачев отвечал: потому то я и сам оной веры не люблю, что бороду брить, а зделаю де угодность разве тебе одной; потом Устинья сказала, что он

ЛИСТ 381 об

имеет государыню, как же ее бросить, вить и то не водится, чтоб иметь две жены; на что Пугачев сказал: какая она мне жена, когда с царства сверзила, она мне – злодейка. А Устинья говорила: так тебе ей и не жаль? А он отвечал: отнюдь не жаль, а жаль только Павлушу, потому что он законной мой сын, а ее де, как бог допустит в Петербург, то срублю из своих рук голову. А Устинья говорила: нельзя этому статся, тебя туда не допустят, у ней де людей много, разве тебе прежде срубят. На то Пугачев сказал: я де Оренбург скоро возьму и так до Питера дойду безпрепятственно. А она говорила: да до Питера то много еще городов; но Пугачов уверял ее, только б Оренбург взять, а то все ко мне приклонятся. Сии последния слова часто говорил Пугачов и при казаках. Много еще в разныя разговоры, приличнаго сему, как она,

ЛИСТ 382

так и он ей говорил, но всего пересказать теперь подробно не упомни, только материя сему приличная. А как часто она, Устинья, сумневаясь в нем, что он не государь, и о том ему напоминала, то Пугачов, сердясь на нее, приказывал тем ему не скучать. И так она эти вопросы наконец делать ему остерегалась. Как же она, Устинья, всегда почти сумневалась и находилась в слезах, то Пугачев утешал ее всячески и в разныя случаи дарил подарками, оныя в горести ее утешали. И Пугачев, уверяя ее, приказывал молится богу, что он в такое достоинство его произвел. И жил с нею несколько время, поехал в Берду. При дворце у ней оставались Толкачев с женою, две фрелины и еще множество разных служителей, но кто они точно показать не может. При войске атаман оставлен был Каргин, а сотники Перфильев и Фофанов, а отец ее,

ЛИСТ 382 об

так как отставной человек, никакого дела не имел. Об войске она сведения никакого не имела; часто приходили к ней спрашиватся о делах, и рассказывал один раз Каргин, что надобно де за вины вешать злодеев, именовав ее, как и всегда бывало, что ваше императорское величество повелеть соизволите. А как ей от Пугачева приказано было, чтоб ни в какия дела не входить, то она Каргину и отвечала: мне де до ваших дел никакой нужды нету, и что хотите, то делайте, а мне о том никогда не докладывайте. А Каргин видно имел от Пугачева сам наставление, почему многих вешал, а кого имянно она, Устинья, не знает. Чрез две недели приехал Пугачов к ней обратно, и по приезде сказывал, что Оренбург скоро склонится, и жил с нею шесть дней, поехал обратно, приказав ей, чтоб ждать его чрез три дни,

ЛИСТ 383

оставя при ней все почти богатство, а имянно денег серебреных две тысячи рублей, посуды серебреной множество, но сколько пуд, не знает, также медной и оловянной везде было накладено пропасть. С платьем и другими вещми семь сундуков, кои были все полны накладены. В первом разной шолковой материи, в другом мужия кафтаны, в третьем всякия мехи, в четвертом ширинки, в пятом посуда, состоящая в серебреных стаканах, чарках, подносах и подсвешниках, в шестом женския шубы, многия как мужия, так и женсия разные добро. Шубы висели и в кладовой на шесте. Тут еще стояли два сундука, но с чем они были, она не знает, ибо никогда в них не заглядывала: в седьмом выбойки, сверх того великое множество белья и всякой домашнее рухляди. Показанныя сундуки и все эти вещи прислал Пугачов в Яицкой городок,

ЛИСТ 383 об

тогда, как женился и ездил в первой раз в Берду. В то ж время прислано было и десять бочек вина, когда в последней раз Пугачов поехал в Берду, сказав, что будет и привезет весть об Оренбурге. О розбитии Пугачева услышала в то время, как взяли ее под караул. А взята она казаками Логиновым, Антиповым и Тамбовцевым, и привезли ее в кремль к полковнику Симанову. А сундуки и все осталось в доме, и где оно ныне, не знает. Тут же остался богатой с разными каменьями пояс /каменьем/ низанной. Оной стоил великих денег, жемчугом низанная корона, золотыя двои наручни. Пояс снимали с ней казаки Бардины (м.б. Бородины. В.М.). А как от Пугачева всякой раз, как поедет в Берду, приказывано было ей, чтоб писала к нему письма. И как писать, о том оставил он форму,

ЛИСТ 384