Пугливая (ЛП)

Она поднимает на меня полные слёз глаза, и я чувствую облегчение. По крайней мере, она не избегает зрительного контакта.

— Ты так и не вернулся, — произносит она. — Ты сказал мне, что скоро вернешься.

— Когда?

— Когда пошел на вечеринку, — отвечает она. — Я тебя ждала. Тебя так долго не было, с деревьев опали все листья, и снова повалил снег. Лео, ты никогда раньше так надолго не уходил.

Боже мой, она говорит о том вечере, когда произошла авария. Восемь лет назад.

— Ты меня ждала? — спрашиваю я, и к горлу подкатывает огромный комок.

Она кивает.

— Мне здесь было без тебя страшно, — произносит она.

Я чувствую, как мое сердце разрывается на куски.

— Иди сюда, — говорю я, обнимая ее.

Между нами торчит ее живот. Моя младшая сестра с собственным ребенком.

— Теперь я здесь. И больше не уйду.

Я начинаю придумывать способы убийства нашей матери за то, что она такое допустила.

Всё этот город. Есть что-то такое в его воде, даже после того, как она очистилась от крови мертвой девушки. Какой-то яд, какой-то токсин, который проникает в каждого.

Этот город высосет из тебя всю жизнь.

****

Я переодеваю Ханну в какие-то свои теплые вещи, даю ей толстую зимнюю куртку и спортивные штаны со шнурком, которым она может подвязать свой выпячивающий живот. Мне придется съездить в благотворительный магазин в Тонопе и купить ей новые вещи, чтобы она не ходила всё время, придерживая штаны. В смысле, она, конечно, уже беременна, и не сможет снова залететь, но все же. Я теперь ни о чем другом и думать не могу. Она родит ребенка. Я даже не знаю, чем это грозит. Разве государство позволит ей его оставить? В смысле, у нее личное дело толщиной с мой кулак. Как и у нас всех. Интересно, мама не водила ее к врачу из опасений, что они заберут Ханну и ребенка?

Зная мою маму, скорее всего, просто потому, что она ленивая сука.

У меня в комнате плохо работает обогрев, поэтому я отвожу Ханну обратно в мамин трейлер. Держась за руки, мы идем по снегу, пронзительный ветер обжигает мне щеки. Приближаясь к трейлеру, я замечаю дом Кэсси. Я намеренно избегал смотреть в ту сторону, но Ханна меня отвлекла, и я сам не понял, как замер и уставился на ее дом. Если бы у меня был бинокль, я бы смог заглянуть прямо на кухню Кэсси. К ней в спальню. В былые времена она писала мне сообщения и прикрепляла их к своему окну.

— Я скучаю по Кэсси, — говорит Ханна, дергая меня за руку. — Теперь, когда ты дома, можно нам ее навестить?

Я, скрипя зубами, пытаюсь придумать подходящий ответ.

— Лео?

— Нет, — говорю я, снова переходя на быстрый темп и практически волоча Ханну за собой. — Мы с Кэсси больше не друзья.

Трейлер такой же, каким я его помню, только меньше. Он кажется мне совсем крошечным, вне всяких сомнений, из-за того что в мое отсутствие наша семья заметно увеличилась. Мама восседает на порванном кожаном диване, словно какая-то королевская особа на троне, курит сигарету и сосредоточенно смотрит телевизор. У ее ног играют в Лего два моих новых младших брата, о которых мне, видимо, забыли рассказать. Им максимум по два или три года, и это самые тихие дети, каких я когда-либо видел. Пайк уже рассказал мне, что тройняшки — Мэтти, Ричи и Бо, которые на момент, когда я попал в тюрьму, ещё не учились в начальной школе, теперь живут в Рино со своей бабушкой по отцу, потому что моя мать почти целый год не могла определить их в школу. Я смотрю на этих новых малышей и невольно задумываюсь, а не давала ли она им Найквил, чтобы их успокоить. Именно так поступала наша поехавшая мамаша, когда мы с Пайком сходили зимой с ума от постоянного сидения в трейлере. Чтобы мы не шумели, она давала каждому из нас по дозе лекарства, а затем принималась за своё «лекарство».

— Мама.

— О, привет, — говорит она, на секунду оторвав взгляд от телевизора. — Добро пожаловать домой. Тебе выдали денежное пособие?

Я, усмехнувшись, качаю головой. Это рекорд, даже для нее. Обычно, прежде чем попросить денег, она пыталась как-то меня умаслить.

— Привет, мам, — отвечаю я. — Я тоже по тебе скучал.

Она закатывает глаза.

— Не надо так. Мне нужно купить еды для мальчиков.

— Что с Ханной? — спрашиваю я, проигнорировав ее вопрос.

Она пожимает плечами, выдувая сигаретный дым поверх голов моих безмолвно играющих братьев. Она старше, чем я помню. Ее губы стали тоньше, в уголках глаз появилось больше морщинок. Ей всего сорок, а она выглядит на все шестьдесят.

— Мама, — говорю я, на этот раз более решительно. — Ханна беременна.

Она смотрит на меня так, словно я тупой болван.

— Да ладно.

«Саркастичная стерва».

— Ей четырнадцать лет.

— Я знаю.

Ханна отходит от меня, направляясь к лежащему на полу Лего.

— Эй, — говорю я, легонько потянув ее назад. — Сначала сходи в душ.

На этот раз она не спорит. Через пару минут до меня уже доносится шум воды, и Ханна начинает петь песню из «Холодного сердца».