Пугливая (ЛП)

За то время, пока я там находился, что-то во мне изменилось. Какая-то часть меня умерла вместе с Карен, словно ее высосали из меня эти невидящие глаза. Даже спустя годы, я до сих пор помню, как смеялся над Кэсси перед тем, как подойти к колодцу. Как беззаботно я себя тогда чувствовал. Как мне легко дышалось.

Я теперь почти не смеюсь.

Когда я, наконец, выбрался на поверхность, то убежал от колодца так далеко, как только смог. Кэсс попыталась ко мне прикоснуться, но я её оттолкнул, оттолкнул Пайка и рухнул в грязь на четвереньки. Я наклонился, у меня в голове в бесконечном круговороте вращался ее образ. Карен. Мертвая. Ее кровь в этой грёбаной воде.

Её кровь у меня внутри.

Я засунул в горло палец и попытался вызвать рвоту. Ничего не вышло. Черт, нет. Я не собирался никуда уходить, пока не выплесну из себя ту воду, которую недавно выпил.

Я засунул два пальца глубже, и меня стошнило на траву. Мой рот снова наполнился этим странным металлическим привкусом, скрытым горькой желудочной кислотой.

Сок мертвой девушки. После этого я ещё долгие месяцы ощущал во рту этот вкус.

Несколькими часами позже кучка подростков наткнулись на другую половину ее тела, плавающую в реке Ган-Крик.

Мой друг, Чейз Томас, оказался одним из тех, кто увидел, как ее нижняя часть застряла под решеткой водозаборной трубы, снабжающей водой весь город. Её ноги лениво покачивались в такт течению.

После этого люди долго говорили о том, как это странно, что именно Чейз и я нашли две половины тела Карен.

Как удачно.

Словно они думали, что это мы её убили.

***

Кэсси

Девять лет назад…

До этого я лишь один раз видела мертвого человека. Моего дедушку. Но даже тогда, это было уже после того, как над ним изрядно поколдовали в похоронном бюро, забальзамировали, скрыли смертельную бледность и придали ему такой вид, словно он просто спит. Седой и хрупкий, он был похож на аккуратно уложенную в гроб фарфоровую куклу человеческого роста в рыбацкой шляпе и очках в толстой оправе. Только прикоснувшись к его руке, я ощутила смерть. Поэтому в моем представлении смерть была холодной. Смерть это восковые щеки, пигментные пятна, седые волосы и морщинистая кожа.

Но когда я увидела Карен — или то, что от нее осталось, ту ее часть — смерть перестала быть холодной. Смерть стала чем-то варварским; она стала дерзкой, навязчивой и жестокой.

Смерть стала нашим ожившим ночным кошмаром.

Лео, ему досталось больше всех. Он несколько недель не мог ничего пить без приступов тошноты. Говорил, что чувствует только вкус Карен. Единственное, что могло смыть этот вкус, это виски или водка, любой алкоголь, который обжигает, когда его глотаешь.

Поэтому он пил и всё время сидел в своей комнате. Несколько недель он даже не мог взглянуть мне в глаза, не говоря уже о том, чтобы ко мне прикоснуться.

Я по-прежнему его любила. Я всегда его любила. Но выбравшись из того колодца, Лео Бентли так и не стал прежним милым мальчиком.

 

ДЕВУШКА В ОКНЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Кэсси

Настоящее время…

Я девушка с темнотой внутри.

С темнотой, осторожно притаившейся. Умело спрятанной.

С темнотой, которая может вас поглотить.

Положив одну руку на холодное оконное стекло, я смотрю, как падает снег. Здесь, вдали от ярких городских огней, кромешная тьма. Не видно ни черта. Ты лишь чувствуешь впившиеся в бедра горячие, настойчивые пальцы, рывки за волосы, шлепки по коже и снежинки, когда они пролетают сквозь зыбкое пятно света, которое отбрасывает горящий на крыльце фонарь. И боль. Он не нежен, когда использует меня для удовлетворения своих желаний.

Я думаю, ему нравится вот так, на кровати, у окна, словно кто-то может нас увидеть. Но никто и никогда нас не увидит. Здесь слишком темно. Ни уличных фонарей. Ни домов, как минимум, на полмили в каждую сторону.

Только мы, тишина и темнота.

И снежинки, неизменно летящие сквозь этот желтый луч.

Тебе никогда их не сосчитать. Один раз моргнешь — и сразу несколько пропустишь. Один резкий укол боли, от которого утыкаешься лицом в матрас, — и пропустишь уже целую кучу.

Полагаю, в этом-то и весь смысл. Нужно всё время считать. Смотреть, как падает снег, и считать каждую замеченную снежинку пока всё это, наконец, не закончится.

****

Тьма таилась во мне не всегда. Когда-то я была весёлой и яркой. Я не была насквозь порочной, и у меня внутри не скрывалось столько гадостей. У меня была мать, парень, и жизнь. Меня любили. У меня были планы, цели и стремления.

Один миг, и всё это исчезло.

Я знаю, что вы подумаете, услышав мою историю.

Вы решите, что я сошла с ума, когда увидела, горящего заживо Лео. Или потом, когда смотрела в больнице на свою впавшую в кому мать, а в воздухе тем временем кружили слова, такие как «отек головного мозга» и «лобовое столкновение», все они предназначались мне, но проносились куда-то мимо.

А, может, вы подумаете, что это произошло в тот самый первый раз, на кухонном полу: беспорядочный клубок рук и ног, прижатая к отчаянным губам ладонь, пальцы, так сильно сдавливающие запястья, что они, казалось, вот-вот хрустнут.