Пугливая

Я жду, что сейчас между нами с Рэем возникнет ещё большая неловкость, но он просто просит дать ему полотенце и уходит в ванную. Через минуту я уже слышу, как включается душ, и вздыхаю с облегчением. Из кофеварки с обнадёживающим для моего сонного мозга звуком начинает капать кофе. Листая местную газету, я вдруг замечаю на кухонном столе, среди кучи пустых пивных бутылок, нечто странное.

Пакет молока. Я не помню, чтобы оставляла его здесь после того, как прибралась. Может, покончив с пивом, парни выпили молока? Дэймон иногда любит смешанный с молоком ром.

Оглядевшись вокруг и убедившись, что по-прежнему одна, я пересекаю кухню и беру в руки пакет. На ощупь он какой-то странный. Словно восковой. Старый.

Я окончательно убеждаюсь в том, что он старый, когда переворачиваю его в руке. Он не разваливается только благодаря пластиковому покрытию, которое уже начало отслаиваться. Я подношу его к носу и принюхиваюсь. Воняет кислой мерзостью. Я морщусь.

— Что это у тебя там? — раздается позади меня.

Выронив пакет, я оборачиваюсь на голос.

В дверях с обернутым вокруг бедер полотенцем стоит мокрый Рэй, капая при этом на пол, который я только вчера вымыла.

В руке у него кухонный нож.

— Кто из вас принимает душ с оружием? — явно забавляясь, спрашивает он.

О, черт. Это тот самый нож, который я прошлой ночью взяла с собой в ванную. Я отшучиваюсь, притворяюсь, что это какая-то ерунда, возвращаюсь к кухонному столу и твердой рукой наливаю уже готовый кофе. Три чашки, по одной для каждого из нас, а потом, я очень надеюсь, что Рэй уедет домой. Я придвигаю к Рэю одну из кружек, и он улыбается:

— Спасибо, солнышко.

И кладет нож на стол между нами.

— Пойду, отнесу это Дэймону, — говорю я, взяв третью кружку с кофе и проходя мимо Рэя.

Он хватает меня за запястье, и горячий кофе выплескивается мне на руку. Я морщусь, но не двигаюсь. Это рука, которую я обожгла во время той аварии. Нервы на ней так и не зажили, поэтому боль просто зверская.

— Он достаёт кое-что для меня с чердака, — произносит Рэй. — Что у нас на завтрак?

Я ставлю кофе на стол и начинаю вытаскивать из холодильника тарелки с остатками ужина. Когда я поворачиваюсь к кухонному столу, то ни Рэя, ни пакета молока уже нет.

* * *

Дэймону не хуже меня известно, что его брат конченный псих. Поэтому, как только он спускается с чердака, неся в руках черный пакет для мусора, то устремляется прямиком ко мне. Видно, что при этом он ищет Рэя.

— Доброе утро, — говорю я, протягивая ему свежий кофе.

Когда он ко мне по-хорошему, то и я к нему по-хорошему. Мы входим в такой ритм, и он может неделями не превращаться в придирчивого говнюка. Единственный плюс в визитах Рэя, это то, что мы с Дэймоном ладим. Мне известно, как ему жаль, что он не может «развестись» со своим братом и никогда его больше не видеть — он говорит мне об этом каждый вечер четверга после отъезда Рэя. Вот уже лет десять каждый вечер в четверг у нас с ним происходит один и тот же разговор. Но только не на этой неделе. Потому что в этот четверг Рэй не уехал.

Рэй никогда раньше не оставался на ночь. Это странно. Он никогда не парился насчёт езды в нетрезвом виде — весьма иронично, если вспомнить, что его брат — полицейский. До этого дня. Наш хрупкий график изменился, и у меня от этого мороз по коже. Мне нравится предсказуемость. Устоявшийся порядок. Мне не нравится находить по утрам у себя на диване грёбаных психов.

— Где Рэй? — спрашивает Дэймон, потягивая кофе.

Сделав первый глоток, он прикрывает свои голубые глаза так, словно он на небесах или типа того. То, что на кого-то так действуют мои навыки приготовления кофе, доставляет мне непомерное удовлетворение. Хоть какая-то от меня польза.

— Курит, — говорю я, указав на заднюю дверь, выходящую из кухни на двор.

Кивнув, Дэймон прислоняется к столу рядом со мной. Он одет в песочно-коричневую униформу шерифа, к поясу пристёгнута кобура с пистолетом. Не хватает только шляпы.

— Он тебя чем-то обидел? — тихо спрашивает Дэймон.

Я качаю головой.

— Нет. Всё было нормально.

Нет смысла расстраивать Дэймона, пока его брат действительно что-нибудь не натворил. То, что он родился жутким, само по себе не преступление. В его случае должно бы быть таковым, но все же нет.

— Он скоро уедет, — произносит Дэймон, и мне не совсем понятно, кого он пытается успокоить, меня или себя.

На кухню, воняя жжёным табаком, возвращается Рэй.

— Надень лифчик, юная леди, — уставившись на мою грудь, говорит он. — Кто-нибудь может неправильно это понять.

Я как можно плотнее скрещиваю на груди руки и чувствую, как щеки заливает краска.

— О-боже-мой, — бормочу я себе под нос.

«Серьезно?»

— Рэй! — рявкает Дэймон.

Он смотрит на меня, затем устремляет взгляд на своего несколько забывшегося брата.

— Если бы у меня была такая дочь, как Кэсси, я бы точно не позволил ей шататься по дому в таком виде.

Он потягивает кофе с таким видом, будто трепаться о моих сиськах, это самое обычное на свете дело. Я опускаю глаза на свою пижаму, затем смотрю на Дэймона взглядом, говорящим: «ПОМОГИ МНЕ!».