Пуговица

— Слушай, а ты уверена, что люди способны жить без воды?

На следующее утро меня разбудил звонок мобильника.

— Привет, — сказал в трубку бархатный голос. — С Новым годом. Ты через пару часов будешь дома?

— Конечно, буду, — ответила я, с трудом скрывая свою дикую радость.

Он вошёл, и я сразу что-то почуяла. Разделся, прошёл в кухню. У меня сердце уже обмирало.

Сел за стол, взлохматил свои волосы, к чему-то готовясь, и сказал, глядя мне прямо в столешницу:

— Я влюбился.

После чего достал из сумки свой фотоаппарат и выщелкнул на дисплее кадр.

— Вот, смотри.

Он поднёс к моим глазам экранчик.

И я увидела в нём себя, только на двадцать лет моложе.

— У тебя всегда был хороший вкус, — сказала я, проглотив шест.

— Ну, пока.

И пошёл в прихожую.

— Ты что, даже чаю не попьёшь? — выдавила из себя я.

— Спасибо, я больше не пью, — улыбнулся он.

А я к косяку прислонилась, чтоб не упасть. У меня почему-то в глазах мутно стало.

— Да, чуть не забыл, — он вытащил из-за пазухи маленькую коробочку из красного бархата. — Это тебе.

Телефон зазвонил, когда я лежала бревном на диване лицом вниз.

— Привет, — это был Сергей. — Ну как, удалось поцарапать пуговку?

— Нет, — ответила я.

— А брильянт для царапанья где взяла? — спросил Сергей.

— Там же, где берут бриллианты все женщины мира. В бархатной красной коробочке.

— Понятно, — сказал Сергей. — Как насчёт завтрашних лыж?

— Нормально.

— Тогда подгребай к нам часиков так в полдевятого. До десяти подъёмник — бесплатный.

Спаслась я работой. Благо, проект шёл тогда исключительно интересный. Мы тогда парк проектировали. И он получался очень и очень. Нескромно скажу, проект получался такой, что я тайно думала, что ещё никто никогда во всём мире не придумал такого парка, какой тогда получался у нас.

Когда стал вырисовываться макет, я приседала перед ним так, чтобы мои зрачки были на уровне подрамника, и представляла себе, что я — там. Такая вот крохотная хожу в этом прекрасном парке. Я представляла себя то стариком, то старушкой, то мамочкой с коляской, то трёхлетним ребёнком, то школьником, то влюблённой парой, то компанией подростков или спортсменов. И получалось, что всем им должно было быть хорошо в том парке. Они все должны были быть в нём счастливы.

Здания создаются для разных целей, а парки — только для счастья, считала я. Именно поэтому я ими и занималась.

Проект уже был готов, когда на меня обрушилось сведенье, что территорию под него продали. И там теперь будет застройка.

Я пришла на градосовет, где рассматривали новый проект на это место. Проект очень-очень плотной застройки.

В зале было много народу. Всё это были мои коллеги, архитекторы. В основном мужчины, и в основном известные. Заслуженные и почётные. Седые волосы, кругленькие животы, очень серьёзные лица. Цвет нации, интеллигенция.

Из всего зала только одна я выступала против этого проекта застройки. Утверждала, что это — последнее место для парка в городе. Если его застроить, больше нигде в городе не останется никакой природы. Что огромное число жителей не смогут…

Эх, да какая теперь разница, что я там говорила. Все мужчины проект одобрили. Все до единого. А один уважаемый архитектор, построивший в городе множество зданий, даже сказал:

— Не слушайте вы её. (Имелась в виду я.) У неё корыстные цели. Знаем мы этих озеленителей тайги. То, что в городе зелени не хватает, — чушь собачья. Кому не нравится, пусть уезжает вон из города. В городе другие ценности. В городе главное — что земля дорогая.

После градосовета я подошла к своему бывшему однокашнику. Он теперь был тоже солидным, седым и с животиком. К тому же он был главным архитектором города.

Я ткнула его пальцем в грудь и сказала:

— А я ведь могу убить тебя.

— Попробуй, — ответил он, усмехаясь.

Звонок раздался, когда я лежала бревном на диване лицом вниз.

Звонила дочь из Питера.

— Мама, я с ним вчера говорила. Он сказал, что ты можешь выходить на работу хоть завтра.

И поскольку я промолчала в трубку, добавила:

— Ну сколько же можно, в конце-то концов? Пообещай мне, что завтра начнёшь продажу квартиры.

Лето шло к своему закату, а до отъезда оставалась пара недель, когда я, наконец, решилась.

Ранним субботним утром я села в машину и выехала за город. Было ещё темно. Я направлялась к нашему водохранилищу.

Есть там у меня любимое место в одном заливе, где много летних часов я провела счастливо. Вот туда-то я и решила попасть.

На рассвете я припарковала машину на последней стоянке. На плоском крутом берегу стайкой цветных птичек стояли палатки. Кое-где ещё теплились костерки, и всюду валялось огромное количество мусора.

Когда я проходила мимо, из одной палатки молодой парень вывел согбенную девушку, и её тут же вырвало под первым кустом. Неподалёку у костра спал пьяный красавец в трусах и одной кроссовке. Его уже округлившийся животик лежал на груде бутылок. Вместе с ветром я вдыхала запахи хвои, воды и пьяного перегара.