Пуговица

Я поняла, что здесь ничего не поменялось и прекрасно знала, что последует за прелюдией к концерту. Много патетики, упреки в неблагодарности, сопли и слезы. Родители смотрели на меня, будто я не отсутствовала несколько лет, а вот только – что, утром, вернулась домой с ночных гулянок грязная, вонючая, а завтра в школу, а передничек не выглажен, и воротничок не подшит.

Моя милая сестренка вероятно забыла, что за все ее выгибоны в прошлом доставалось мне, ведь я старше ее на целых восемь лет и на мне лежат домашние заботы. «Неблагодарная дочь». Боже мой, как все до банальности… банально! Как все кисло и пресно в этой патриархальной скорлупе с ее послевоенными ходиками, унаследованными от дедушки. В висках снова заломило. Я дико не выспалась, трясясь остатки дороги в общем вагоне, а последние километров двадцать в ржавой, облепленной снежной кашей и воняющей изнутри крепким, сивушным перегаром, пригородной «буханке».

Ну можете вы хоть сейчас не упрекать меня? Можете вы хотя бы сегодня, в день приезда, не устраивать показательной порки? Где-то там, в стороне от моего сознания, приглушенно и заунывно, как ветер в зимнюю вьюгу, завел свою оду семейным ценностям и дочернему долгу бесконечный, ряженный, народный хор. Я сдернула с гвоздя засаленный отцовский тулуп, сунула ноги в растоптанные, валенки и вышла на крыльцо. Хор – вьюга все еще что-то ныл, но я его уже не слышала. Почти не слышала. Не хотела слышать. Затянулась «Вирджинией слим» с ментолом и взглянула в тяжелое небо. Сигарета успокаивала, отвлекала от свинцовых мыслей. Еще пару недель назад я слушала голос морского прибоя, вдыхала просоленный, пахнущий йодом воздух, и вот я снова здесь на краю мира. На острове. Но кошмар скоро закончится. Через пару дней лечу обратно в Москву, а потом… свобода, и эта поездка сюда, дай бог, чтобы оказалась последней. Ужинали молча. Племянники осваивали подаренные компьютеры и планшеты, натянув на глаза бейсболки с «Пумой» и «Адидасом». Одному богу известно, как они все это разделили не подравшись.

–у вас «WI-phi» есть? – спросила я.

–что? – раздалось в ответ, и я поняла, что ай-фая нет. Хрен с ними. Где-то же у них в городишке должен быть «WI-fi», ну, там, в каком – ни будь интернет кафе. В любом случае, все дочерние долги давно отданы, а ритуальные жертвы принесены на алтарь. Мобильник сел. Я забыла подзарядку для него в московском отеле. придется ехать в центр города и найти хоть что-то похожее на магазин электроники или как там он сейчас называется.

На следующее утро, проснувшись пораньше, пока улей еще спал, я проглотила пару яиц, заев их картошиной, запила все это молоком из крынки и выкурила пару сигарет на крыльце.

–Ну что, пора? – сказала я себе, набросила кашемировый жакетик и поковыляла в австралийских сапогах из страусиной кожи, утопая по щиколотку в снежной, закопчённой каше, в поисках зарядки для мобильника.

Я стояла на остановке в ожидании хоть какого – ни будь транспортного средства до центра, курила сигарету за сигаретой и размышляла. Изредка по рыхлой водянистой закопченной массе проплывали редкие машины, вдоль которых грязной ватерлинией пролегала граница между верхней частью, где еще можно было различить цвет кузова и нижней, заляпанной снегом. Мимо проплыл хлебный фургон.

–корабли, корабли. У-у-у-у-у – попыталась я изобразить корабельный гудок.

Вдруг, за моей спиной послышалось

– Алёнушка, Оленька! Малышка моя черноглазенькая! А как выросла то, как выросла! Ой да, дай взглянуть на тебя.

По телу пробежала легкая дрожь, рука дрогнула, осыпав с сигареты пепельный столбик. К горлу подступил комок. Я узнала бы этот голос и эту интонацию из тысячи. Я повернулась и как-то вся обмякла. Стальной стержень внутри меня превратился в мягкий, податливый и легкий на разрыв, как из алюминиевой фольги. На меня смотрела маленькая, странно улыбающаяся, как юродивый, сухонькая старушка, обернутая целиком в большую, поношенную шаль. Что-то наподобие сарафана было натянуто сверху. На ногах шерстяные носки в резиновых калошах.

–черничка моя, нехочуха моя, черничка моя голубичка моя – пропела старушка и сделала полный оборот вокруг оси.

–тетя Груня – возникло где-то в подсознании, рванулось наружу, на волю. Вылетело тихим вибрирующим криком – тетя Груня!! По щекам потекли слезы и тушь.

–а это я, это я. Где ты была, что видала? За морем, за океаном была все видала – пропела старушка и снова провернулась вокруг оси. С ее лица не сходила блаженная улыбка.

–тетечка Грунечка моя – запричитала я и притянув старушку к себе, бережно обняла.

–вы кушать хотите? Вы голодная? Почему-то спросила и тут же спохватилась, чтобы не обидеть старушку.

–Кушать хочу, но боженька подает то калачик, то копеечку.

Я забыла про зарядку для мобильника и, взяв тетю Груню под руку, повела ее в ближайший ресторанчик «Куличики». В «Куличиках» народу было не много, и довольно уютненько. Какой-то Ганс с подносом в униформе покосился на нас и проследовал в «служебный вход». Вскоре оттуда выглянула масляная ряха в бархатистом костюме и направилась к нам.