Пуговица Пушкина

Тетка Натали не сдалась, когда узнала от Жуковского, что переговоры зашли в тупик. Напротив, она спешно вызвала его утром 11 ноября. Загряжская сообщила, что Пушкин попросил ее племянницу Александрину рассказать ему правду об отношениях между Екатериной и Дантесом, и было не трудно представить, в каком настроении он сейчас находился: в удвоенном гневе, дважды более уверенный в необходимости настаивать на дуэли. Но Пушкин сказал Александрине кое-что интересное: все знали, что Дантес страдал от болезни легких; таким образом, у него не было проблем попроситься на воды за границу, ускользнув из России, чтобы никогда не вернуться. Этак, пожалуй, дура Екатерина проведет остаток жизни, ожидая его, опозоренной старой девой. Хорошо, подумала Загряжская, если Пушкин опасается только этого, его можно успокоить торжественным предложением руки со стороны Дантеса и таким же торжественным обещанием, что свадьба состоится в самом ближайшем будущем.

Извещенный Жуковским об этом предположении, Геккерен объявил о своей готовности предоставить все возможные гарантии, но потребовал от имени своего сына, чтобы вызов был формально отозван. Если Пушкин все еще отказывается встретиться с ним или Жоржем, сказал он, будет достаточно, если он в письменном виде изложит как причины вызова, так и свое решение от него отказаться. Просьба посланника была быстро передана Пушкину.

Примерно 12 ноября Соллогуб спросил Пушкина, не дознался ли он, кто сочинил подметные письма. Пушкин сказал, что еще не уверен, но кое-кого подозревает. Если вам нужен посредник или секундант, сказал Соллогуб, то я в вашем распоряжении. Пушкина тронули эти слова, но он ответил: «Дуэли никакой не будет; но я, может быть, попрошу вас быть свидетелем одного объяснения, при котором присутствие светского человека мне желательно, для надлежащего заявления, в случае надобности». Он и Соллогуб затем пошли к торговцу оружием Куракину, где ему показали два пистолета, и он справился о цене. Соллогуб подумал, что это странное поведение для человека, который только что сказал: «Дуэли не будет».

Вечером 12 ноября посланник был приглашен к Загряжской, которая сообщила ему, что умение убеждать, свойственное Жуковскому, и старание семейства наконец сотворили чудо: Пушкин готов обсудить условия перемирия. В эту ночь все наслаждались долгим спокойным сном, не зная, какие мысли и планы бродили в голове поэта, не зная, что его внезапная сговорчивость объяснялась не только жалостью к Екатерине.

Карл X, король Франции, отрекшийся от престола в августе 1830 года, умер в изгнании 12 ноября. Царь Николай I объявил при дворе траур и, как несколькими днями позже написал посланник Баварии, настаивал, чтобы ритуал соблюдался более скрупулезно и строго, чем обычно. «Говорили, что императрица, заметив белые перья в прическе фрейлины, вырвала их собственной рукой».

13 ноября Пушкин молча слушал Екатерину Ивановну Загряжскую. Она и барон Геккерен уже согласились, что Жорж Дантес женится на Екатерине; Дмитрий Гончаров прибудет через несколько дней, чтобы своим присутствием подтвердить согласие семьи. Хочет ли Пушкин обагрить свои руки кровью члена семейства? Этой женитьбой Дантес загладит всю вину. Всю, — жестко повторила Загряжская, включая то, что могло бы оскорбить оправданную и понятную ревность мужа. Пушкину нужно было только передать ей или Жуковскому письмо, официально отменяющее дуэль, более того, с обещанием никому ничего не говорить касательно этого брака, поскольку любая нескромность может привести к катастрофе. Пушкин обещал. И последнее, о чем она просила его, — это вернуться в ее дом на следующий день для встречи с бароном Геккереном в ее присутствии. Пушкин согласился.

Днем Пушкин дал Жуковскому черновик письма, отменяющего вызов: оно должно было быть представлено на рассмотрение всех заинтересованных сторон. Его копия сохранилась среди бумаг Жуковского: «Господин барон Геккерен оказал мне честь принять вызов на дуэль его сына г-на барона Ж. Геккерена. Узнав случайно? по слухам?что г-н Ж. Геккерен решил просить руки моей свояченицы мадемуазель К. Гончаровой, я прошу г-на барона Геккерена-отца соблаговолить рассматривать мой вызов как не бывший. За то, что он вел себя по отношению к моей жене так, как мне не подобает допускать (в случае, если господин Геккерен потребует указать причину вызова)».

Жуковский почувствовал такое облегчение, получив этот нацарапанный черновик письма, которого он так жаждал, что даже не обратил внимания на последний залп оскорбления, пущенный в Дантеса и Геккерена. Он отнес лист бумаги в голландское посольство и затем, измученный, пошел к Карамзиным на чашку отличного горячего чая в обществе друзей. Но то, что он услышал от хозяйки дома и ее падчерицы, вновь погрузило его в пучину отчаяния, еще на одну ночь лишив спокойного сна.