Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь

Вечер опять наполнил воздух ароматом петуний. Анна-Мария решила пройтись по набережной, выпить где-нибудь крепкого кофе. Несмотря на то что городок казался пустынным, в кафешках сидели люди – в основном семейные пары с детьми. Анна-Мария облюбовала одну из площадок и, сев на мягкое кресло, заказала кофе. Огромный алый диск заходящего солнца висел у самой кромки горизонта. Такого заката она не видела нигде. Здесь все было намного ярче, как в детском сне. Анна-Мария заметила пристальный взгляд молодого итальянца, сидевшего за соседним столиком, и поморщилась – очевидно, он принял ее за одинокую искательницу летних приключений и собирался начать действовать. Маленький оркестрик в национальных костюмах уже настраивал свои инструменты, постепенно зажигались фонари – вечер вступал в свои права, столики постепенно заполнялись. И Анна-Мария удивилась: где были все эти люди днем?.. Она поймала себя на том, что поглядывает на аллею, ведущую к гостинице, и ей стало неприятно от мысли, что она как будто ждет, когда на ней покажется знакомая долговязая фигура Ларика. И она действительно появилась, не успела Анна-Мария сделать несколько глотков кофе. Ну вот, теперь придется разговаривать, спрашивать о чем-то, наставлять по праву старшинства. А ей так нравилось, что вокруг не слышно знакомой речи!

Ларик шел по аллее, смешно вертя головой, приглядываясь к площадкам кофеен. Очки он отказывался носить категорически. Было видно, что он успел переодеться и делал это впопыхах – край белой сорочки предательски выбивался из-за ремня на джинсах. Придется махнуть ему рукой. Было бы подло сделать вид, что она его не заметила. Итальянец недоуменно повернулся в сторону ее жеста и, заметив юнца, лицо которого расплылось в широкой улыбке, с досадой выбил из пачки сигарету: женщина, сидевшая напротив, ему нравилась, и появление этого субъекта совершенно не входило в его планы…

Ларик ринулся к ней, натыкаясь на своем пути на легкие пластмассовые столики, но уже подходя, замедлил шаг, отдышался. Смуглый от природы, в белоснежной сорочке и узких голубых джинсах, остролицый и темноглазый, он был похож на аборигена, и итальянец ревниво вздохнул: шустрый парнишка, успел раньше его! Но парочка неожиданно заговорила на незнакомом ему языке.

– Я сяду? – Ларик вопросительно замер у ее столика.

– Конечно. Когда ты приехал?

– Только что…

– Ты, наверное, голодный?

– Нет, я хорошо поужинал в самолете… – Он достал пачку сигарет. – Ты позволишь?

Она кивнула. Пальцы Ларика слегка дрожали, и ей стало смешно.

– Ты чего так волнуешься?

– Мать сказала, что ты в каком-то непонятном состоянии и за тобой нужен глаз да глаз!

– Какие глупости! Это значит, что ты будешь за мной следить? А если бы я была не одна?!

– А с кем?

Он напоминал ей большого и глупого ребенка.

– Да вот хотя бы с ним… – и она кивнула в сторону итальянца, который в свою очередь оживился и со значением поднял бокал. Ларик помрачнел.

– Я не буду тебе мешать… – наконец выдавил он, – если хочешь, я вообще не выйду из номера.

– Снова глупости! Ты у меня будешь купаться, гулять, дышать свежим воздухом и есть шкампий! И вернешься домой красивым и толстым. Ты ел шкампии? Правда, в поваренных книгах их называют «скампиями», но здесь другое произношение…

– Не говори со мной, как с ребенком, пожалуйста. Это меня убивает…

– Ладно, не буду… Выпьешь что-нибудь?

Анна-Мария заказала кампари и они выпили, не чокаясь и больше ни о чем не говоря. Море наконец-то пришло в движение и билось совсем рядом, как огромное сердце. Странный полумрак – такой же странный, как и прозрачность пустынного утра, – окутывал лицо сидевшего напротив Ларика, и оно казалось вылепленным из синей глины. Оркестрик тихо наигрывал мелодию из какого-то фильма Кустурицы. Они не заметили, как остались в кафе совсем одни – только итальянец продолжал сидеть, наблюдая исподлобья за странной иноязычной парочкой.

– Пора спать, – наконец сказала Анна-Мария, и Ларик подал ей согнутую в локте руку. Несмотря на вечернюю прохладу, его рука была теплой.

– Замерзла? – спросил он. – Жаль, я не догадался захватить свитер…

Они направились к гостинице по тускло освещенной аллее, и деревья смыкали над ними свои густые душистые кроны. Анна-Мария снова удивилась ватной тишине, стоящей вокруг.

Он провел ее до дверей номера, помог открыть дверь. И затоптался на пороге.

– Уж не думаешь ли ты, что я, как подруга твоей матери, буду учить тебя премудростям любви, как в пошлых кинофильмах? – Наконец резко прервала молчание она. – Иди к себе! И не опаздывай на завтрак!

Ее слова подействовали на него как пощечина, даже на щеках проступили алые пятна. Он что-то хотел сказать, а потом повернулся и, понурив голову, побрел прочь.

– Подожди! – Анне-Марии стало его жаль. – Ну не обижайся… Зачем ты вообще сюда приехал? У тебя что, нет своей компании?

Он повернулся и сделал несколько шагов навстречу:

– Я люблю тебя. Я очень тебя люблю… – еле слышно произнес он и, быстро повернувшись, зашагал к лифту…

* * *